Без тормозов - [54]

Рубеко присел на пень.

— Да, Викуля. У тебя не голова, а Дом советов.

* * *

План выглядел простым и выполнимым, а потому идеальным. Но все пошло не так с самого начала. Аркашка перестарался, сильно перетянув рот главбуху и случайно залепив одну ноздрю. Астматик Чилинин задохнулся. Нашли его днем, а не вечером, как они рассчитывали: одна из уборщиц зашла взять халат, чтобы постирать. Как и предполагалось, вызвали полицию, но опять же днем. А днем Рубеко сажал Аркашку на самолет, поэтому расследование начал его зам. Тот самый человек, который хотел получить место начальника, но оно досталось Рубеко, пониженному в должности. Свои проценты ребята из следственного комитета получили и в дело не вмешивались до тех пор, пока не стала известна настоящая сумма похищенного. Тут они обозлились — выходило, что им заплатили четверть от положенного.

И уж никто не мог предположить, что Витепаж окажется полным идиотом, украдет паспорт главбуха, а потом вклеит в него свою фотографию и исправит год рождения.

Все рухнуло, когда этот дурак сунул голову в петлю. Вмешалась Москва, всплыл паспорт главбуха и так далее. «Петелька, крючочек», как любил поговаривать сыщик Марецкий с Петровки.

Радужным мечтам Рубеко не дано было сбыться. Почуяв запах жареного, Вика попросту исчезла. По договоренности, Егор не должен был встречаться с ней, пока все не уляжется. Только один раз приезжал, и то со своим замом, официально, когда всех опрашивали. Вика держалась достойно: муж уехал в отпуск, через месяц вернется загорелым, тогда с ним и поговорите.

Потом выяснилось, что Вика даже с соседями попрощалась. Мол, Аркашка ее бросил и уехал с бабой на юга, а она возвращается к матери в деревню. Куда, какая деревня, никто не знал. А потом, когда стало известно имя грабителя, еще больше пожалели бедную. Сукин сын ее из-за денег бросил.

Истинную правду знал только Егор Рубеко. Он оказался не только брошенным, но и «кинутым». Вика забрала с собой свою долю и долю полковника, а также долю Чилинина. В тайнике были мешки, набитые бумажками. Когда приехал сопляк из Москвы с проверкой, у полковника язык чесался сдать предательницу, но доказательств у него не было. Не было и ни одного свидетеля. Хуже того, Вика оставила ему послание в почтовом ящике охотничьего домика, куда он практически не заглядывал. Обнаружил его случайно, да и поздновато. Магнитофонная кассета с записью только его голоса (свой Вика стерла) раскрывала весь план ограбления, но с кем Рубеко его обсуждал, оставалось тайной. В том, что им командовала баба, он сознаться не мог, о долгом тюремном сроке тоже не мечтал. Брыкался, как мог, но отдавать его под суд никто и не собирался. Если бы он заговорил, десятки голов полетели бы с плеч. Полковника уволили с позором — «за несоответствие занимаемой должности».

Он знал, насколько опасен для своих же — слишком много знал. Ночами не мог уснуть, боялся, что старые друзья закажут его киллеру.

2

14 июня, 7 часов 10 минут утра

Прошло больше трех недель с ограбления кассы института. Полковник Рубеко уже не полковник. Так, не пришей кобыле хвост. Ни тебе почестей, ни уважения. Все имущество было записано на имя жены, теперь он и ей не нужен. Живет в своем охотничьем домике, похожем на сарай, спит с пистолетом под подушкой, хоть и понимает, пистолет — слабая защита от киллеров. Одно утешение — водка. Иногда падал и засыпал прямо на полу, его храп был слышен за версту. Если захотят прибить, огреют дурака веслом от его же лодки и скажут — погиб в пьяной драке. Конечно же, у Егора имелась заначка, мог бы и не нищенствовать, но он выставлял себя честным мужиком, живущим на пенсию. Даже стал давать напрокат свои лодки заезжим рыбакам. Мол, вот до чего довели человека.

Она пришла, когда Егор еще не успел опохмелиться. При виде ее, Полины, дочери покойного бухгалтера Чилинина, у Егора заколотилось сердце.

Ее глаза были полны презрения. Молодая женщина, мать-одиночка, работала в больнице, получала гроши.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он, едва ворочая языком.

— Долю своего отца. Он от меня ничего не скрывал. Я все знаю. Мне бы плевать на деньги, но дочери после операции требуется реабилитация. Наши требуют за лечение больше, чем немцы взяли за операцию. Учти, я ради дочери ни перед чем не остановлюсь. Бабки или я сдам тебя Генеральной прокуратуре. Там ты никого подмазать не сможешь. Отец тебе не доверял и оставил мне чистосердечное признание на случай, если его грохнут.

Полина вынула из сумки два конверта и один бросила Рубеко на колени.

— Читай, это ксерокопия.

Он скинул конверт на землю и продолжал сидеть на поленнице, держась за голову.

— Чхать мне на все признания. У меня ствол в кармане. Придут, пущу себе полю в лоб.

Полина словно его не слышала.

— А еще отец нанял бывшего мента, которого ты в свое время на улицу выставил за то, что дань тебе не платил. Валера Глумов. Он тут много фоток наделал. А главное, бабу сфотографировал, которая мешки с деньгами подбирала за забором института. Аркашка-то планов не скрывал от отца. Знал, что тот скоро сдохнет. Значит, деньги у Вики. Теперь ты за ней в Москву собираешься?