Без срока давности - [22]

– Понял, – сказал Непейвода.

Верховский закурил. Нос с горбинкой, черные усики шнурком – коллега Непейводы по угрозыску сильно смахивал на д\'Артаньяна. Такой же легкий и подвижный, не поддающийся «кардиналам» с верхних этажей власти.

– Ну что там стряслось в гостинице? – спросил наконец Верховский, присаживаясь на край стола. – В самом деле, несчастный случай?

– Не думаю. Теперь я почему-то уверен, что на Дымова было совершено покушение, – ответил Непейвода и достал свой новенький блокнот.

Шурша страницами, Виктор добросовестно передал показания всех опрошенных, отдельно рассказал о выпрыгнувшем из окна госпожи Робинсон человеке, неудачной погоне. В конце упомянул о привете Золтанова, о его персональном привете Павлову и Верховскому.

Верховский слушал, роняя пепел в треснутое блюдце.

– Что-то не вяжется… Я действительно знаю Дымова: волевой мужик, хотя и любил, конечно, врезать. Велорикшей работает, иной раз без тросточки ходит. Чтобы он так просто взял и упал? Хотя и зацепиться вроде не за что: инвалид. Давай мы с тобой вот так решим – оставить материал в проверке. А пока найди ночного беглеца и обязательно побывай в больнице.

– Уже звонил с утра, – сказал Виктор. – В сознание не приходит.

Верховский раздавил в блюдце недокуренную сигарету и без перехода сказал:

– Золтанов больно с нами заигрывает. Почему? Когда собака виляет хвостом, ей что-то от тебя нужно… В больнице будешь – внимательно осмотри одежду Дымова. За каким он, кстати, чертом приволокся в отель? Люсьен навестить?

Виктор вцепился в блокнот, как в спасательный круг, перелистал страницы, но упоминания о Люсьен не нашел.

Верховский, снисходительно наблюдая за его героическими усилиями, пояснил:

– Людмила Ермишина это, не трепли зря страницы. Нормальная была девчонка, да вот как-то сбилась у нее линия жизни. Поговори и с ней еще разок. Все равно ведь в гостинице живешь. А блокнотик свой спрячь. Больше на голову, на память полагайся.

Непейвода сунул в карман блокнот – эту «творческую лабораторию оперативного работника», по определению майора Шаркова, преподававшего в школе милиции, и развернул замусоленный сверток.

– Может, отдохнуть после дежурства хочешь? – спросил Верховский. – Как старший на рейде, могу отпустить тебя домой.

Виктор покачал головой и протянул Верховскому трофей: кроссовку беглеца. Сорок второй размер, импортного производства.

Хотя удары по черепу вроде полученного ночью не способствуют развитию сообразительности, Непейвода еще раньше догадался, кому принадлежит эта поношенная кроссовка с замком для велосипедной педали на подошве.

Глава 27 Чума достает «волыну»

Большой спорт не больно щедро одарил Витю Силкина. Кроме красивого тяжеленького значка мастера спорта, полученного и гордо носимого еще в юношескую пору, заработал он связку медалей разного достоинства, радикулит и мениск на левом колене.

А боевая злость, благодаря которой – всем на удивление! – Чума порой выигрывал, была у него и раньше. Участковый мрачно шутил, что если бы Силкин не сел в седло велосипеда, то обязательно сел бы за решетку.

Возможно, мент был прав. Хотя в общем и целом Чума не уважал это племя. Из подвыпившего работяги за здорово живешь вышибают дух. С торгашей и кавказцев на рынке гребут взятки. А перед начальством – как раньше, так и сейчас – ходят на цырлах.

Зато всей выборгской милиции наплевать, что отличного парня Герку Дымова едва не «замочили» в центре города, иностранцам на потеху. Ну да ладно. Витя Силкин устроит им корриду, будут помнить! Кому «им», он еще не знал.

Чума открыл замки и отключил сигнализацию в Геркиной веломастерской. Она располагалась на задворках винно-водочного магазина (очень удобно, считал Витя), в полуподвальном помещении, однако оснащена была на славу. Дымов все держал в образцовом порядке: газосварку и миниатюрный токарный станок, верстак, угольник для правки ободов велосипедных колес. Добрую половину оборудования, инструментов, не говоря о запчастях, приволок сюда Чума.

До того как они с Дымовым открыли товарищество велорикш, Витя перебивался ремонтом велосипедов. По разгильдяйству и щедрости души навара он не имел. Какой навар с пацанов, которые не могут найти нужных спиц в магазине?

Витя включил свет. По стенам на крюках висели гоночные велосипеды – Дымов помогал последней ДЮСШ, уцелевшей в городе, с ремонтом. В углу ожидала новая коляска велорикши – осталось покрасить. Как раз с этого, вспомнил Чума, намеревался начать день Герка. Облегченную коляску с обтекателем из оргстекла он собрал спецзаказом для Силкина.

Они были друзьями. Не разлить водой. А раньше – пивом и прочими напитками по восходящей градусности. Потом как-то раз Герка забрел в церковь с надеждой похмелиться тамошним кагорчиком. С тех пор как подменили человека.

Чума тоже считал, что не водка главное в жизни. Рад был за Герку, приохотил к велосипеду, а там родилась мысль о товариществе велорикш.

За мастерской была вторая комната – с жестким конторским креслом у старенького секретера, с книжными полками. Стоял там и длинный сундук, на котором Чума спал, если случалось перебирать молочка от бешеной коровки. В сундуке хранил заначку, разную велосипедную мелочь и завернутую в масляную ветошь «волыну».