Без срока давности - [44]

Задачу борьбы с Русским общевоинским союзом поставил в свое время сам Дзержинский, едва узнав, что такой союз создан.

Поздняков помнил то самое совещание, на котором докладывали о создании РОВСа, и реакцию Дзержинского.

— Иными словами, — подвел он тогда итоги обсуждения, — белогвардейские недобитки собрались в одну кучу. С одной стороны, это удобно. Теперь мы знаем, где нужно вести наблюдение за всей этой сворой. Но, с другой стороны, теперь, на глазах друг у друга, они не только осмелеют, но и начнут петушиться, все время подталкивая себя к драке. Необходимо как можно тщательнее не только собирать материалы, но и выискивать тех, кто уже давно осознал всю пагубность Белого движения. В конце концов, эти люди, воевали за Россию в годы мировой войны и могут принести ей пользу и сегодня.

С тех пор к РОВСу, конечно, подобрались с разных сторон, и пощипали его достаточно, но замысел Позднякова в самом деле имел размах грандиозный!

Спешить и суматошиться в этом деле не следовало, и Поздняков оставил Защепу под присмотром проверенного человека. Надо было проследить за его связями, чтобы потом использовать все возможности!

Вновь Поздняков приехал в Актюбинск уже в апреле. Встретился со своим человеком, который несколько месяцев был тенью генерала Защепы, и был разочарован: никаких особенных контактов вне службы.

Есть трое приятелей, с которыми раз в неделю, по субботам, играл в преферанс. И только. Играли после обеда, который вместе и готовили. За обедом и во время игры пили коньяк, но умеренно, можно сказать, баловались.

По воскресеньям с утра Защепа уходил «в гости» к врачу местной больницы, женщине сорока одного года, одинокой. Квартировала она у хозяев, но вход в ее половину был отдельный, так что она и Защепа вполне могли верить в то, что встречаются тайком.

Приходил часов в десять утра, уходил часов около восьми вечера, и уж в тот день к столу более не садился. Видимо, насыщался человек по всем статьям.

И — все! Не за что уцепиться!

Сложно, конечно, но Позднякова таким не напугаешь. Думал Кирилл Фомич недолго, решил, что пришла пора самому вступать в дело. Времени, к сожалению, маловато, не может он тут дни проводить, чтобы не появились вопросы: что, дескать, особоуполномоченный тут нашел?

Вечером Поздняков дождался окончания рабочего дня и отправился следом за генералом. Можно было, конечно, ждать его в известном месте, ибо по пути домой Защепа заходил в столовую и ужинал там. Чекист, однако, рассудил иначе: надо прогуляться следом. Если есть за человеком какой-то грешок, он непременно проявит свое беспокойство, а тогда его и взять за шкирку проще простого.

Но Защепа шагал уверенно, даже, можно сказать, бодро.

В столовой сел посредине зала за свободный столик. Тоже штрих, отметил Поздняков. Человек с опаской сел бы в уголок, в крайнем случае возле стены, чтобы сзади некто не подобрался. Значит, генералу скрывать нечего?

Поздняков сидел за своим столом и жевал пирожки с ливером, когда Защепа двинулся к выходу. Надо немного подождать, прежде чем идти следом, решил Кирилл, но все пошло по-другому.

Неожиданно Защепа сел напротив. Помолчал несколько мгновений и заговорил:

— А я вас давно жду, — произнес он так, будто только что они беседовали о чем-то обычном, повседневном. — Честно говоря, уже устал. Давно бы пора все закончить. Хотел сам прийти, да все отговорки выдумывал. Поверьте, господин чекист, сейчас даже облегчение испытываю. Вы удивитесь, а у меня сейчас мечта появилась. Как только осознал, какие перемены грядут, сразу мечта появилась.

Защепа улыбнулся искренне, широко.

— Замечали, что мечта появляется тогда, когда человек в тупике жизненном оказывается? А у меня она самая простая — выспаться в своей кровати. Знаете, я с пятнадцати лет спал на солдатской кровати, готовил себя в Суворовы. И так — почти сорок лет. Учтите, при этом бывало спал и на земле, и на полу. А потом, когда все закончилось … ну, а может, наоборот, только началось… Так вот, стал я себя обманывать, будто просто отвык от домашней жизни и мягкой постели. Купил кровать, перину, подушки пуховые…

Защепа снова улыбнулся, и снова — искренне.

— Не поверите, белье постельное заказал, чтобы вручную мастерица пошила. У меня, знаете ли, была еще до германской, любовница из петербургского света, графиня. Она меня к хорошему белью и приучила.

Впрочем, не о графине я, а о том, что приготовил кровать великолепную, а кому спать в ней придется теперь — неведомо. Интересно, кому теперь мое имущество отойдет?

Он глянул в глаза Позднякову, и было в нем только спокойствие человека, совершившего то, что и хотел совершить.

И Поздняков решился:

— На сегодняшнюю ночь и ближайшее время — вам. Я не буду вас арестовывать, если договоримся. Присматривать будем, а арестовывать — нет. По-моему, контактов и связей у вас нет, Лев Ефимович.

Тому, что его назвали настоящим именем, а не вымышленным, Защепа ничуть не удивился, принял как должное, а вот, обещанием не арестовывать был поражен:

— Как это — не будете? А ну как есть контакты, и я сегодня убегу?

— Тогда — ваша удача, но мнится, что вы сегодня выспитесь наконец-то, генерал, — улыбнулся Поздняков.