Без социалистического реализма - [20]

— Давайте я его, подлеца, хлор-пикрином выкурю!

Хлор-пикрина у него, конечно, не оказалось, но он все же наскреб у себя какой-то дряни, начал ее у дверей Мусиных на примусе поджаривать. Минут через пять соседи стали ругаться, на кого-то напала рвота, поднялся сплошной чих и многие от газа плакали. А Сашка-оккупант хоть тебе что. Посмотрел химик в замочную скважину и говорит:

— Этого субчика и настоящим хлор-пикрином не выкуришь, у него противогаз. Вот если бы жидким отравляющим веществом, и притом люизитом, через щель облить!

А Сашка тут из-за дверей:

— Милейший, это не поможет! У меня все учтено, я ко всему готов и могу выдержать любую осаду до трех месяцев и более.

Почесал отставной военный затылок и говорит:

— А что если подорвать дверь и стену толом? Килограммов десять заложить и трррах!

Соседи, уже порядком пострадавшие от газов, начали пугаться, протестовать, кричать:

— Не хотим взрывов! Давайте лучше высадим дверь поленом! Меньше жертв будет!

А Сашка Теребейников хохочет из комнаты:

— И это учтено. У меня дополнительная железная дверь изнутри поставлена. Сдавайтесь и отступайте!

Ну, Аничка, конечно, от безысходного положения в слезы и кричит:

— А я думала, что ты, паразит, последний идеалист, вроде Павки Корчагина!

Старик Мусин рвет на себе волосы и тоже упрекает:

— А еще за всех угнетенных в мире стоял, о колониальных народах беспокоился!

Старуха просто воет:

— Не верила я вам, паразитам, никогда, а теперь жалею, что тебе одному, идейному комсомольцу, партийному, поверила!

— Правильно, — говорит Сашка, — Верно делали, что не верили! И в будущем не верьте всем защитникам колониальных народов, не верьте Павкам Корчагиным, все это для дурачков, а на деле каждый соблюдает свой интерес. Теперь же страдайте за свои заблуждения! Страдайте и валите отсюда, мне спать в моей комнате охота!

После этого все соседи увидели, что хотя Сашка и сукин сын, но он прав, и все разошлись. Мусины, конечно, не разошлись. Им расходиться некуда было. Пристроились на вещах и завели шепотом разговор. Под утро потихоньку докатились уже до того, что думают, действительно, один выход на целину или еще дальше.

И в это время вдруг из квартиры раздается стон. Через минуту еще стон, да такой болезненный. Потом слышат Мусины, заскрипели запоры, взвизгнула сашкина железная дверь и появился он сам на пороге, бледный, еле на ногах стоит.

— Ну, — говорит, — счастье ваше. У меня, кажись, приступ аппендицита. Везите, — говорит, — в больницу, а на этот раз я, кажись, промахнулся из-за состояния здоровья.

В общем, Мусины сейчас живут в своей комнате с чуланом без окон. А Сашка Теребейников уехал из Светлобурска в неизвестном направлении.

Так что вы, товарищи, если где-нибудь встретите его, может быть под другим именем, но в той же роли последнего комсомольца-идеалиста, этакого Павки Корчагина, так будьте с ним поосторожнее. Остерегайтесь его! Тем более остерегайтесь, что у него теперь нет аппендицита. Вырезали начисто. И теперь, если он залезет в квартиру, спасения не будет.

Провокация

С иностранцами, — черт бы их побрал! — надо быть осторожным. Все иностранцы, приезжающие в СССР, если не шпионы, то провокаторы или, в лучшем случае, диверсанты. Приедет в СССР некий вроде бы турист, купит каракулевую шапку, делает вид, что хочет всю советскую жизнь изучить, все постигнуть, толчется все время то на Красной площади, то в Большом театре, то осматривает новый университет, и вид у него такой невинный, а на самом деле он, когда спит, и то думает, как бы подкузьмить честного советского человека. Все его мечты и помыслы сконцентрированы только на том, как бы напакостить советскому человеку и тем оправдать собой свои дорожные расходы. Ужасно коварный народ эти иностранцы!

Конечно, если быть предельно бдительным, если не пропускать легкомысленно все предупреждения о бдительности мимо ушей, если на каждого иностранца смотреть прищурясь и постоянно ожидать от него всяких подлых штучек, то, как говорится, — бдительного и Бог бережет. Тут уже ничего не может случиться. Разве что своего же советского гражданина примешь за иностранца, рванешь у него из рук фотоаппарат, когда он будет фотографировать собственную жену или невесту, а он тебе за это даст в морду. Он даст — и, может быть, еще скажет: «Пошел к черту, сукин сын!» Может быть, и не один раз даст и еще не то скажет, завернет что-нибудь этакое, что на целой странице только в одних точках можно напечатать, но вое это ничего, все это терпимо. Гораздо хуже, если потерять бдительность и принять иностранца за советского гражданина.

Может быть, конечно, некоторые благодушно настроенные граждане посмеются над таким утверждением. Скажут: «Эко загнул!» Подумают: «Кто же это согласится, чтобы ему по фотографии смазали и обругали, лишь бы ему показать свою бдительность, лишь бы не пропустить мимо нетронутым иностранца?»

Люди неопытные, не имевшие дела с иностранцами, могут впасть в ошибку и так подумать. Что же касается людей опытных, встречавших часто иностранцев, то такие согласятся скорее ошибиться и получить за это, разумеется, не розочку на понюшку от советского гражданина, чем пропустить незамеченным иностранца.