Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников - [161]

Как писатель-антифашист, Фридрих Вольф получил маленькую, но отдельную двухкомнатную квартиру со всеми, как тогда говорили, удобствами в центре Москвы, рядом с Арбатом, в Нижнем Кисловском переулке. На этом доме в 1988 году, в 100-летие старика Вольфа, была установлена мемориальная доска-барельеф с изображением отца Маркуса — Фридриха Вольфа и брата Конрада — известного кинорежиссера и президента Академии искусств ГДР…

Новые и часть старых друзей Вольфов в Москве были известные писатели, поэты, режиссеры, артисты. Среди близких друзей был сосед по дому советский драматург Всеволод Вишневский, искренне друживший с Фридрихом и много сделавший для этой семьи. С его помощью Фридрих Вольф получил советское гражданство в 1939 году, что позволило ему в 1941 году выехать из Франции в Москву, когда он был интернирован французскими властями после разгрома республиканской Испании фашистским режимом Франко. Не получи вовремя Вольф советский паспорт, участь его была бы однозначной — смерть в застенках гестапо.

В Москве Вольфы сохраняли прежний европейский быт, тщательно поддерживаемый мамой Эльзой, и раз и навсегда, как и раньше у них в Германии, в доме был установлен четкий немецкий порядок и дисциплина: Ordnung muss sein. И все же что-то пока едва уловимое произошло с Маркусом и Кони. Ну, во-первых, что это за имена такие: Маркус и Кони? Отныне и навсегда Маркус своими новыми московскими друзьями — уличными мальчишками переименовывается в Мишу, а Конрад-Кони — в Николая-Колю. И это еще не все! Что это за штаны такие они носят? Какие-то немецкие брюки-гольфы! Пусть их носят фашисты в Германии! Долой! Иначе ты не наш!

Как всегда, мама Эльза правильно поняла обстановку и справила братьям длинные брюки. Очень скоро этих вихрастых немецких ребятишек нельзя было отличить от обычной горластой арбатской шпаны. Теперь все дворы и чердаки были в их власти. Русский язык, нравы и обычаи этого замечательного народа быстро, а затем и навсегда вошли в сердца и мысли братьев Вольф. Русские покорили их простодушием, открытостью, только этому народу присущим характером и необъятной душевностью, любвеобильностью к друзьям и беспощадностью к поработителям, угнетателям, врагам. В то же время только русские так умели прощать и помогать вчерашнему противнику. Маркус-Миша был весь во власти души этого народа. Отношение русских друзей, да и всего московского окружения к семье Вольфов — немецких эмигрантов-коммунистов — завораживало маленького Мишу. В школе, среди арбатских дворовых мальчишек он чувствовал себя не только равным с ними, но знал, что они всегда готовы прийти ему на помощь. Примечательно, что, когда Вальтер Ульбрихт включил Маркуса в состав первой группы немецких коммунистов, вылетавших в 1945 году в поверженную Германию, тот неудачно попытался отказаться, мотивируя желанием продолжить учебу в МАИ. Желание не ехать в Берлин было искренним, он считал своей родиной Советский Союз. Москва была ему ближе и роднее Берлина, бывшего оплота фашизма… После 11 лет жизни в Советском Союзе он чувствовал себя русским. Не немцем и тем более не евреем, хотя никогда не скрывал и не стыдился своих еврейских корней. И конечно же неслучайно спустя годы многие знавшие его в ГДР называли Мишу «полурусским», да он и сам себя считал более москвичом, чем берлинцем. Братья не только говорили на ставшем для них родным русском, но и мыслили на нем. Правда, мудрая и практичная мама Эльза все же заставляла сыновей в доме общаться с ней и отцом на немецком. Братья полюбили русскую кухню во всем ее разнообразии и национальных изысках, тем более что оба с детства мечтали выйти из-под опеки родителей-вегетарианцев, особенно отца. Неслучайно в будущем Миша посвятил русской кухне целую книгу, кстати, связанную с разведкой, и сам весьма обоснованно считал себя специалистом на уровне одного из лучших по пельменям и борщам. Действительно, его знания и умение по приготовлению многих блюд русской кухни можно считать профессиональными на уровне шеф-повара приличного московского ресторана.

Мировоззрение братьев Вольф, их идеологическая закваска формировались прежде всего в семье родителей-коммунистов. Дух немецкого шовинизма и национализма, как и «благочестивая атмосфера родительского дома», были чужды Фридриху Вольфу — отцу Маркуса. Вместо того чтобы стать раввином, о чем мечтали родители, Фридрих получил медицинское образование и стал практикующим врачом. Уже в студенческие годы увлекался Кантом, Платоном, Ницше, Кропоткиным, творчеством Льва Толстого, что привело его к идеалам пацифизма и утопизма. Он участвовал в Первой мировой войне и познал в полной мере ее ужасы, а социальная несправедливость в тогдашнем немецком обществе и чудовищная безработица, особенно после поражения Германии, знакомство с работами Маркса и Энгельса очень скоро привели Фридриха в лагерь интернационалистов и в компартию Германии, членом которой он и его жена стали в год рождения их первенца — Маркуса, в 1923 году.

Как врач, Фридрих Вольф был знаком с многочисленными пациентами, особенно из рабочей среды, часть которых он лечил бесплатно. Общаясь с благодарными ему людьми за внимание к ним, он конечно же пытался воздействовать на них своей убежденностью коммуниста. На свои деньги, заработанные, в общем-то, тяжким трудом практикующего врача, и на писательские гонорары он создал рабочий театр, актерами в котором были местные рабочие. Репертуар, разумеется, был соответствующим. Многим рабочим Фридрих открыл глаза на реальные политические события и внутреннюю обстановку в тогдашней Германии.