Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников - [143]
Вот, думаю, пройдет пару лет, вспомнят, как я был у американцев ночью один. Дурных голов хватает. Надо что-то придумать.
Когда посол объявлял свое решение о моей поездке к американцам, вся наша группа собралась вместе. Я умоляюще посмотрел на Наташу, она это почувствовала.
— Петр Андреевич! Мои западные коллеги едут к американцам со своими помощниками-секретарями, которые там могут понадобиться при правке документа. Я, конечно, сам могу выполнить эту работу, но как-то не престижно. Представитель советской стороны, а секретаря у него нет.
Посол внимательно посмотрел на меня.
— Это же мой секретарь.
Потом подумал и произнес:
— Ну, если Наташа, согласится, я не возражаю.
Наташа правильно поняла меня.
— Я согласна.
Я никогда не забуду Наташу Шишкову и эту ночь у американцев. Кстати, ей пришлось там прилично поработать на пишущей машинке.
Подъехали к представительству США. У нас был пропуск для въезда вовнутрь, врученный мне моим коллегой американцем Джоном Ландстремом. А между тем наступила ночь. У ворот двое американцев в форме военной полиции. Въезжаем во внутренний двор. В глубине виднеется главное здание. Почти во всех окнах свет. Въезд во внутренний двор-площадь проходит через широкую и довольно длинную арку-туннель. Удивляемся. Справа от нас у конца этой арки-туннеля стоит на покрытой каменными плитами мостовой самая обыкновенная жаровня. На решетке, под которой ярко тлеют угли, лежит большой плоский кусок мяса. Вкусный запах приятно щекочет ноздри. Только сейчас мы с Наташей понимаем, что перекусывали в последний раз несколько часов тому назад. Под ложечкой засосало. Перед жаровней на маленькой одноместной низкой скамеечке-табуреточке, положив на такую же скамеечку перед собой вытянутые ноги в солдатских черных тупорылых ботинках-бутсах, прислонившись спиной к стене, сидит в такой же форме, как и впустившие нас военные полицейские, молодой парень. Во рту у него дымящаяся сигарета. На нас он не обращает никакого внимания. Весь поглощен уже, наверное, готовым куском бифштекса.
— Ничего себе, — говорю я своей спутнице, — дисциплинка у них! Бифштексы жарят ночью! Видите ли, проголодался во время дежурства!
Наташа молча соглашается.
Как мне ранее объяснял американский коллега, подъезжаем к первому освещенному зданию. Наверное, Ландстрем нас заметил из окна или, может быть, ему сообщила охрана у ворот. Но его полная и хорошо нам знакомая фигура приветливо машет рукой в ожидании нас у входа. Паркуемся. Американец помогает выгрузить из «Волги» печатную машинку. Вносим ее в здание. Ландстрем выделяет нам свой рабочий кабинет. Обращает на себя внимание, что он даже не убрал со своего рабочего стола лежавшие там стопкой справочники, в том числе список сотрудников миссии. Такая небрежность несколько удивляет. Наташа готовит машинку к работе.
— Какие есть просьбы? — спрашивает нас американец.
Отвечаю, что, пока идет с их стороны какая-то подготовительная работа, мы бы хотели перекусить.
— No problem, — как всегда, отвечает этот симпатичный толстый человек и буквально через несколько минут приносит нам термос с кофе и поднос с бутербродами. Быстро насыщаемся. Вновь появляется Ландстрем и говорит, что множительная техника готова, но для быстрого завершения работы требуется с десяток солдат. И неожиданно заявляет, что сейчас на площадке перед зданием будет построение дежурного военного подразделения и он приглашает меня поприсутствовать при этом. Выходим на улицу. Солдат человек тридцать. Офицер сообщает, что для помощи нужно человек десять добровольцев. Желающих оказалось человек двадцать. Офицер отбирает нужных десять человек. Несколько солдат подходят ко мне. Один из них высказывает просьбу от имени всей группы. Возможно ли каждому из них получить личную подпись советского посла Абрасимова на фото в память о знаменательном и для них событии. Лица у американских солдат такие же, как и у наших парней, — открытые, добрые. Злости в глазах я не увидел. Правда, почти у всех прически другие — ежик-бокс. Я не задумываясь отвечаю, что постараюсь получить эти подписи у посла. Солдаты тут же передают мне, правда, уже не десять, а несколько больше крупных фотографий нашего посла.
Возвращаюсь вновь в помещение. Вскоре появляется Ландст-рем и передает нам макет русского текста, подготовленный для тиражирования. Мы с Наташей размещаем текст несколько иначе и вносим орфографические правки. Я специально дважды звоню в посольство, как бы согласовывая исправления ошибок, допущенных при наборе текста американцами. Нужды в этих звонках нет никакой. И сонный голос нашего товарища в посольстве звучит с некоторым недоумением:
— Что, сами не можете решить? Ведь это ничего не меняет.
Только спустя много лет я открыл ему «тайну» этих ненужных звонков: мы с Наташей на месте, с нами все в порядке. Посмеялись. Вот такая была обстановка.
Возвращались домой в четвертом часу утра, смертельно уставшие, но довольные успешно выполненным поручением и счастливые от значимости участия в знаменательном, поистине крупном международном событии — четырехсторонних переговорах по Западному Берлину.
