Без права на смерть - [97]

— Но он же, простите, в безобразном виде. Детское баловство.

— Об этом мы поговорим. Приедете?

— Ладно, — весело согласилась Мария. — Если вам вздумалось издать что-то наперекор Паулю, одно это заслуживает аплодисментов.

Через несколько минут пожаловали гости. Они подкатили на трех машинах, втиснули их на маленькую площадку перед домом. На Лоцмана и — в окно — на актеров глядели с любопытством, однако правдивому рассказу Анны никто не поверил. Посчитали, что она пригласила актеров с киностудии, что платье ее оттуда же, из костюмерной, а сапфировое ожерелье — цветное стекло. Впрочем, выдумку сочли остроумной, имитацию сапфиров — великолепной, а предложенные вина — выше всяких похвал. Только к охранителю мира гости отнеслись с подозрением, чувствуя, что он — чужой.

Лоцман стоял у окна, одновременно наблюдая и за актерами, и за писателями. Светящиеся фигуры на берегу, видно, притомились, уселись рядком на гальке. Оттуда долетал то смех, то визг, то крики. Итель больше не настаивал, чтобы актеров привели в дом; наверное, опасался скандала. Гости много пили и громко разговаривали.

— Так вот: я хочу тост произнести! За благополучное окончание моей повестухи. И, так уж и быть, твоей тоже. — Тост предложил самый молодой из гостей, полный белобрысый юноша с голубыми глазками, которые маслено глядели на поджарую черноволосую красотку в алых брюках. Красотка и толстячок звонко чокнулись, выпили. — Недурственно, — подвел он итог. — Повторим?

Некая бледная личность в очках что-то бубнила, обращаясь к их спинам, посмеивалась собственным остротам, которых никто не слышал. Анна обнимала за пояс яркую блондинку с распущенными волосами и в платье, которое было слишком тесно для ее пышных форм. Девица с жаром толковала про концепцию нового романа; судя по лицу хозяйки дома, Анна едва улавливала, о чем речь. Двое бородатых парней подсели к издателю и с заискивающими интонациями что-то с ним обсуждали. Лоцмана вдруг словно толкнули, и он стал прислушиваться.

— Я вам еще раз повторю: читателю это не нужно, — с терпеливым видом объяснял Итель. — Мы знаем требования рынка, и мы должны им отвечать. Ваш роман покупать не будут.

— Но, Пауль, — возражал один из бородатых, — люди во все времена любили посмеяться. Это веселые приключения затерявшегося в джунглях взвода…

— Вот, — поднял палец издатель. — Вы сами вынесли себе приговор. На веселые приключения спроса нынче нет! Появится завтра — милости прошу ко мне, обеими руками подпишу договор. А сегодня — увы. Если б вы предложили роман, где ваш взвод, человек за человеком, гибнет в этих самых джунглях; где на них охотятся туземцы и тигры-людоеды; где они сами звереют от укусов змей и москитов, и начинается поножовщина — вот когда вы всё это опишете в подробностях, тогда будет роман, и будем издавать. И главное, читатель его купит. — Лоцман шагнул к ним:

— По-вашему, сейчас время извращенных чувств? Время перевернутой нравственности? Насколько я понимаю — за подвиг почитается то, что раньше считалось постыдным?

В комнате стало тихо. Все головы повернулись к охранителю мира, поднятые бокалы опустились.

Издатель усмехнулся:

— Не драматизируйте. Есть литература, и есть жизнь. Одно — само по себе, другое — само по себе.

— Книги формируют нравы, — заметил один из отвергнутых бородатых авторов.

— Ерунда. Это чтиво, которым заполняют безделье. Мое дело как издателя — угадать, чем наш читатель с наибольшим удовольствием займет свой досуг. Порнографией — я дам ему порно, романтическими страстями — я дам ему страсти, душегубством и кровищей — я дам резаные головы и вывалившиеся кишки. И вы это напишете. Не хотите писать — разговору нет. И контрактов нет — пишите в стол. Ждите, когда на вас появится спрос.

— Пауль, как всегда, проповедует? — раздался в дверях новый голос.

Издатель кисло поморщился.

— Мария! — ненатурально обрадовалась Анна. — Проходи, мы давно тебя ждем.

Она была седа. С короткой стрижкой, высокая, спортивная, в цветастой юбке и белых сандалиях. Умное волевое лицо, прямой взгляд подведенных зеленоватых глаз, такой же тонкий, суховатый нос, как у Анны.

— Это Мария, — обратилась к Лоцману хозяйка дома. — Моя кузина. Мы с детства с ней очень дружны. А этот молодой человек представится тебе сам, — сказала она кузине.

Мария насмешливо улыбнулась; насмешка была адресована Анне.

— Были дружны, пока не разругались из-за… — она запнулась и медленно закончила, разглядывая Лоцмана: — разных подходов к жизни. Это вы говорили о «Последнем дарханце»?

— Я. — Ноги неудержимо понесли его ей навстречу. Богиня — вот она, настоящая Богиня! Та, что не предала и не продала своего Лоцмана, та, что дарила ему крупицы жизни. Он поглядел в глубину ее зеленоватых глаз — в них было удивление. — Мария…

— Бог мой, кто вы? Верь я в инопланетян, сказала бы, что вы — пришелец.

— Он и есть пришелец, — сообщила Анна. — Только они все, — она имела в виду гостей, — не верят и смеются. Это Лоцман Поющего Замка.

— И Последнего Дарханца, — добавил он.

Мария потрясла седой головой. Как и Лоцман, она поседела намного раньше назначенного природой срока.