Без права на помилование - [45]

Набрал номер квартирного телефона Строкуна. В трубке зарокотал бас:

— Слушаю.

— Евгений Павлович, только что сообщил Бухтурма: обокрали благодатненский промтоварный магазин. Воспользовались обстановкой: все начальство на поминках, все заняты похоронами Петра Федоровича, сообщил сторож, который к утру не проспался: «Замок на месте, но взяли подчистую». Других сведений нет. Выезжаю на место происшествия. В Стретинке — во время пожара, в Благодатном — во время похорон.

— Это уже почерк! — согласился Строкун. — Так что ищи, Ваня, систему. В случае чего — не забывай о существовании областного управления.

— Буду держать в курсе.

Ведя розыск по делу ограбления мебельного магазина «Все для новоселов», Иван Иванович однажды уже разгадал систему Папы Юли. В списках проходчиков на скоростном участке Пряникова он обратил внимание на три фамилии, вызвавшие сначала простое любопытство: Кузьма Иванович Прутков, Георгий Иванович Победоносец и Юлиан Иванович Семенов. Убери отчества — и перед тобою предстанут знаменитый мудрец, популярнейший среди христиан святой, ведающий в небесной канцелярии проблемами дождя и грома, и известный современный писатель, создатель образа советского разведчика Штирлица.

Ивану Ивановичу, естественно, захотелось лично познакомиться с этими людьми. Вот тут-то и выяснилось, что они — «мертвые души»: числятся в штате, им перечисляют на сберкнижки деньги, а в бригаде, на участке таких никто ни разу не видел. Так «выплыла» бригада «блатных мужиков», которая работала на участке Пряникова.

Потом оказалось, что Кузьма Иванович Прутков — это известный уголовник Кузьмаков по кличке Суслик; Георгий Иванович Победоносец — Георгий Дорошенко по кличке Жора-Артисг, а Юлиан Иванович Семенов — некий Папа Юля...

Допрашивая начальника участка Пряникова, Иван Иванович полюбопытствовал: «Кто придумал фамилии для «мертвых душ»? Тот ответил: «Наверно, Папа Юля... С юмором мужик».

С этого «юмора» и началось разоблачение преступной группы.

«А нет ли определенной системы и в эпизодах с сельскими магазинами? — подумалось Ивану Ивановичу. — Надо собрать материал, обобщить...»

Казалось, Благодатному и хорошеть уже некуда: большое село заполнили сады, они стали здесь настоящими хозяевами, а к ним приспосабливались дома на высоких цокольных фундаментах, с широкими, на городской манер, трехстворчатыми окнами, с крутыми крышами, напоминавшими шахматную доску — крыты пего-красным и серым шифером. Каждая уважающая себя крыша увенчивалась крылатой телевизионной антенной.

В Благодатном любили цветы, особенно вьющиеся розы. Перед каждым домом — полоской клумбы. Эту неистребимую ныне любовь к прекрасному благодатненцам привил Петр Федорович, который в самые трудные послевоенные годы нашел возможность оплачивать работу сельского цветовода. Подрядил на такую, по первому впечатлению, несерьезную должность старика-пенсионера, дал ему права агронома, не очень ограничивал в деньгах. И тот добывал семена для всего села и в Донецком ботаническом саду, и в Крыму, и на Кавказе, обменивался своим богатством с цветоводами Алтая, Сибири и Дальнего Востока. Нет уже давно того цветовода, нет и Петра Федоровича, но живет их душа в небольшой клумбочке возле каждого дома, раскинулась она просторным сквером посреди села.

У Благодатного появился свой центр — площадь, куда ведет приезжего шоссе. Сквер — настоящее произведение искусства, своеобразный дендрарий: до ста пород деревьев и кустарников — от аборигенки Дикого поля[6] белой акации до жителя Уссурийской тайги великана кедра. Правда, десяток кедров — пока еще отнюдь не великаны, им всего по двадцать лет. А вот через полтора-два века, когда они войдут в возраст...

Величественная (по сельским размерам) площадь оконтурена зданием правления колхоза, Дворцом культуры (которому вскоре присвоят имя Петра Сирко) и торговым центром.

Если упростить этот термин, придуманный Петром Федоровичем и подхваченный журналистами областных газет, то можно сказать: два приличных магазина — продовольственный и промтоварный. У каждого свой дворик, огороженный двухметровым забором из железобетонных плит.

В магазине уже работали ревизоры, выяснявшие размеры недостачи, а в кабинете директора, обставленном, как интимный будуар фаворитки французского короля — стены и мебель нежно-розового колера, — подполковник Авдюшин беседовал с сотрудниками пострадавшего учреждения.

Напротив стола, на роскошном диване сидела и плакала навзрыд пухленькая, сдобная, словно булочка с изюмом, женщина. Рита Васильевна Моргун, в замужестве — Хомутова...

Закончил вчерашний артиллерист-истребитель танков Орач школу милиции, и отвели молодому участковому инспектору во владение целое государство: поселок городского типа Огнеупорное, где жили рабочие завода, и село Благодатное. Это было время, когда на трудодень выплачивали по семь-восемь копеек и выдавали по двести пятьдесят — триста граммов зерна, от коровы надаивали до тысячи литров молока (против трех с половиной теперь), урожай озимой пшеницы в двадцать центнеров считался рекордным — за такие успехи награждали орденами. (А ныне и пятьдесят центнеров — не диво)...