Без права на покой [Рассказы о милиции] - [17]

—  Ваня, покарауль. Мы управимся и вдвоем. В случае чего свистнешь. — Подтолкнул Гайданова. — Двину­лись...

Тот осведомился жарким шепотом:

—  Будем снимать замки?

Курасов отрицательно мотнул головой, показал на угловое окно:

—  Через него.

Окно было надежно защищено решеткой из металличе­ских прутьев толщиной с добрый палец, и Гайданов подумал: «Разве ее осилишь?». А его старший напарник на пустые размышления времени не терял. Вынул из «дипломата» специально сделанный им для подобных операций разборный ломик — «фомку», поддев им ре­шетку, нажал с неестественной для человека его возраста силой.

Раздался скрежет, показавшийся Гайданову оглуши­тельным и заставивший его затаить дыхание. Курасов тоже замер, ибо скрежет и на самом деле был достаточно громким. Вытянув непомерно длинную шею, напряженно прислушивался: не топает ли кто к магазину, заподозрив неладное? Но Иван сигнала тревоги не подавал, в селе, давно потушившем огни, было спокойно. Лишь на его окраине, где находился скотный двор, протяжно промыча­ла корова, да возле школы поскуливала собака, видно, ей снился дурной сон.

Курасов снова приналег на «фомку». После того как с помощью Гайданова он вырвал решетку, выставить раму особой трудности и сложности уже не составляло.

Не мешкая ни секунды, один за другим проникли в магазин. Гайданов сразу было хотел метнуться к полке с вином и водкой, но Курасов, будто железными клещами стиснув ему плечо, жестом показал: за мной. Слегка растопырив локти, бесшумной и невесомой тенью по­добрался к сейфу, однако вскрывать его начал не сразу. Сначала зарядил обрез и положил на перевернутую вверх дном картонную коробку так, чтобы он был под рукой, потом на свои жилистые руки натянул тонкие резиновые перчатки, затем точно такие же молча протянул Гайданову (решетку и раму они взламывали в других, более грубых) и только после всего этого извлек из «дипломата» ножовку.

Жиг, — тонюсенько разнеслось по магазину, — жиг, жиг, жиг!..

Пилили попеременно, без единой передышки. Покончив с верхней петлей сейфа, тотчас принялись за нижнюю.

Жиг, жиг!..

Так десять минут, пятнадцать, двадцать. Наконец и вторая петля перепилена. Спрятав ненужную больше ножовку, Курасов снова пустил в ход свой универсальный ломик. Гайданов невольно сделал шаг назад. Ну как дневную  выручку продавцы все-таки сдали, а он не уследил? И едва не вскрикнул от радости, когда за медленно и словно бы нехотя открывшейся дверцей увидел внутри сейфа аккуратно сложенные пачки денег.

...В город на улицу Кабельную, в слесарку Курасова, они вернулись перед рассветом. Мокрые, усталые, но чрезвычайно довольные. На верстак, который одновре­менно служил и столом, выложили деньги, не торопясь, сосчитали. Оказалось пять тысяч двести девяносто семь рублей.

—  Подходяще, — одобрил Курасов-старший.

—  Вполне, — согласился Курасов-младший.

И оба покровительственно похлопали по спине Гайданова: мол, хорошо сработал, парень, не подвел. Гайданов же лихорадочно ломал голову: сколько отвалят. Двести? Триста? А может, и больше? О том, что вскоре вышло в действительности, он лишь мечтал.

—  Вот эти, — сказал Курасов, отсчитав сто пятьдесят рублей, — возьму из общего котла по... кхе-хе-хе, по старшинству. Эти сорок семь рублей, опять же из котла, тебе, Сеня, за праведные труды разведчика. Ты, Ваня, не возражаешь? Добре! Осталось пять тысяч сто.— Внезапно, вроде бы ни с того ни с сего, спросил Гайданова: — Ты сколько классов закончил?

—  Шесть.

—  Фьють! А самому девятнадцать, отстаешь, дорогой, от жизни. Ну, еще наверстаешь, еще, кхе-хе-хе, далеко пойдешь. Так сколько будет, если пять тысяч сто разделить на три?

—  Тыща семьсот, — без запинки ответил Гайданов.

—  Точно! Говорю же, далеко пойдешь. Держи! Твоя доля.

Покончив с дележом, Курасов расстелил на верстаке старую газету, выставил, прихваченные в магазине Черноречья две бутылки, чайную колбасу, нарезанную крупными кусками, сыр «Российский»... Ивану и Гайданову налил по полному стакану, себе — половину. Пояснил:

—  Мне на дежурство, а вы сколько хотите. Вон там, — показал рукой через плечо на хозяйственную сумку в темном углу слесарки, — еще полдюжины бутылок. Но — такой уговор: пока не проспитесь, отсюда ни шагу. Слышь, Ваня, и за него, — кивнул на Гайданова, — отвечаешь.

—  Ладно, чего уж...

—  Тогда поехали!

Звякнули дружно сдвинутые стаканы, послышалось размеренное бульканье обжигающей рты жидкости.

После короткого застолья Курасов тщательно умылся, побрился, спрыснул лицо «Шипром», придирчиво оглядел себя в зеркале, прибитом к бревенчатой стене возле двери. Никаких признаков, что ночь прошла без сна, не обнару­жил..

— Ну, приятного вам аппетита. А я тронулся, опаздывать мне негоже, как-никак, кхе-хе-хе, ударник труда!

3

Прошло около двух с половиной месяцев.

Утром второго декабря, по пути на работу, Курасов заглянул к Ковалеву.

—  Готовься. Вечером, как только сменюсь с дежурства, махнем.

—  Всегда готов! А где встретимся?

—  На вокзале, у пригородной кассы.

Все эти два с половиной месяца Курасов присматри­вался, прислушивался: что говорят люди об ограблении магазина в Черноречье, не сели ли работники милиции, выражаясь языком Ковалева и Гайданова, ему, Курасову, на хвост? Итоги усиленных наблюдений свидетельствова­ли: все в порядке. Однако с новой операцией он не торопился, ибо, как сказал своему нетерпеливому брату, спешка хороша лишь при ловле блох. Иван с досады и от безделья (он нигде не работал) запил, поэтому маневр, который должен был отвлечь милицию от предстоящего взлома очередного сейфа, пришлось осуществить без него.