Без права на ошибку - [18]

— Спасибо, ребята, за доброе слово! Ласковое слово, оно и кошке приятно! А вы, ребятки, часом не голодны ли? Мужа и сына я недавно проводила на фронт! В избе осталась одна-одинешенька, теперь мне не о ком заботиться, некого кормить! Так что, если голодны, то, не стесняйтесь, заходите в мою избу! Вон она третья, считая от этой избы. Что имею, тем я вас и покормлю!

2

Уже на дворе своей избы, женщина остановилась, ведра аккуратно поставила на завалинку. На пороге избы развернулась, строго осмотрела на парней, гурьбой следовавших за ней, и сказала:

— Меня зовут, Полина Георгиевна! При входе в избу, не забудьте снять и почистить свои сапоги! По избе ходить только босыми или в портянках, можете отдохнуть с полчасика, пока я буду вам готовить курицу! А тебя, я вижу ты старший в команде, хочу попросить наколоть мне дров. Скоро зима, а дрова уже кончаются, мне же самой их трудно колоть. Ты только на поленья расколи, постарайся расколоть их, как можно больше! Потом эти поленья я сама в поленницу соберу! Топор колун ты найдешь в подсобке.

Три часа призывники провели в избе крестьянки и колхозницы Полины Георгиевны. Двух куриц и большой горшок картошки хватило на всех. После дома уральские призывники впервые наелись доотвала привычной домашней пищей, что не смогли подняться из-за стола. Васька мгновенно сообразил, что его группа полностью потеряла боеспособность, не сможет и шага сделать после такого вкусного обеда! Он разрешил своим товарищам часок поспать под чутким присмотром Полины Георгиевны. Сам же снова отправился во двор, где занялся колкой дров, Полина аж ахнула от изумления, когда, выйдя во двор, увидела большую гору наколотых дров. От избытка впечатлений женщина не удержалась, чмокнула его в небритую щеку и сказала, глядя прямо ему в глаза:

— Оставайтесь на ночь! Нечего спешить на фронт, он сам вас здесь найдет! А утром я попрошу соседа, Игнатия Степановича, он вас на своей телеге подбросит до Одоева. Только мне кажется, что вы немного опоздали, по слухам еще вчера немцы заняли этот городок!

— Не могу, Полина Георгиевна! — Твердо ответил Василий. — Я ответ держу за всех своих товарищей!

По твердости его ответа Полина поняла, что ей не стоит больше на своем настаивать. Она, потупив взгляд к долу, отошла в сторону, освобождая Василию проход в избу. Ему понравился уют и комфорт этой крестьянской избы, полы вымыты, повсюду постелены половички, чтобы босыми ногами не ходить по голым доскам пола. Василий аккуратно скинул сапоги и портянки, сел за стол, где для него было оставлено чуть ли половина хорошо прожаренной курицы с картофелинами, небольшой жбан сметаны и большая железная кружка парного молока. Но самым замечательным был белый хлеб, он еще хранил в себе тепло и запах печки.

— Сама пекла! — Коротко сказала Полина на вопросительный взгляд Василия.

Василий не заметил, как она подошла к столу, сейчас стояла, молча, наблюдая за тем, как он ест!

— Садись на лавку, в ногах правды нет! — Сказал он, продолжая пережевывать жареную курятину, запивая ее молоком и заедая белым хлебом. — Что слышно с фронта? У вас в деревне есть радиоприёмник?!

— Был у председателя в правлении, да НКВД забрало, чуть ли не в первый день начала войны! С тех пор живем одними слухами и домыслами. Были беженцы, о немцах они рассказывали одни только страшные вещи. Там они кого-то убили, там кого-то расстреляли! Проходили красноармейцы, но комиссары на их рты замки навесили. Молчат и ничего не рассказывают, а в глазах один только страх!

— Неужели все так плохо? Мне пришлось немного повоевать на западной границе, когда началась война. Мы немцев так не боялись, было только обидно, горько и досадно, что они постоянно наступают, а мы постоянно отступаем! Ну, да, ладно, хозяюшка, спасибо за хлеб и соль, за гостеприимный прием! Нам пора отправляться на фронт! Полина, не подаришь ли ты нам вот ту свою двухстволочку. Она у тебя на стене без дела висит, а нам может и пригодиться. Охотиться идем, только вот охотимся собираемся на очень большого зверя и, как сегодня говорят, на очень страшного!

— Да, забирай, Васенька! Муж ее на стенку повесил, когда уходил на фронт. Тогда он мне сказал, что она мне защитницей будет. Но я же женщина и стрелять не умею, да и не хочу этому учиться!

— Мы тебя защитим, немца сюда не допустим. Ну, мы должны отправляться в путь!

— Спаси тебя Бог, Василий! И твоих красноармейцев тоже!

Дорога Тула — Одоев ничем не изменилась за время их отдыха, она, как была безлюдной, так ею и осталась. Они быстрым шагом прошли километров двадцать, к полудню были где-то на середине пути к Одоеву. В этот момент Василий прислушался, в гуле дальней артиллерийской канонады он расслышал какие-то посторонние звуки. Как только они покинули Тулу, то в воздухе возник, на всем пути их пока сопровождал этот постоянный гул артиллеристской канонады. Он то нарастал, то затихал, слышался то справа, то слева или спереди, но не прекращался ни на минуту. Поначалу Васька очень тревожился по этому поводу, но вскоре привык к постоянному гулу артиллерии, перестал обращать на него внимания. Но сейчас в этом гуле артиллеристской канонады ему послышалось какое-то натяжное подвывание, не имевшего никакого отношения к грохоту артиллерии.