Без переводчика - [8]

Прошло минут двадцать. Паличек сел за руль, и «бабушка» нашей «восьмички» выпустила клубы дыма, задрожала и покатила к крыльцу «гостинца». Паличек коротко, деликатно прогудел, вылез и, не дожидаясь похвал и благодарностей, пошел прочь. Он шагал гордо, подняв голову, наслаждаясь произведенным эффектом.

Ржип

Дорога из Праги, ведущая на север, не расстается с Влтавой, бежит рядом до самого ее впадения в Лабу.

Слияние двух рек лучше всего видно с правого, высокого берега Лабы, на котором стоит старинный городок Мельник. Заречная сторона зеленеет огородами и полями сахарной свеклы. Там и сям серебрятся фонтаны, — то искусственное дождевание из водопроводных труб, протянутых по землям «дружств». Вдали волны колосящейся пшеницы, почти затопляя селения, алеющие в ложбинках, плещутся о подножие грузного, широкого холма. Это Ржип.

Даже не зная легенды, отметишь этот холм среди других, синеющих вдали, не оторвешь от него взгляда. Его можно принять за гигантский курган — так правильны его очертания, напоминающие шлем. Да, богатырский шлем возвышается над полями, напоминая каждому человеку о витязе Чехе, старейшине рода, пришедшем сюда со своими людьми и облюбовавшем эту землю. Откинув забрало, всматривался он в волнистую равнину… Воины втыкали свои копья и мечи в землю, растирали ее на ладони…

Я долго стоял на набережной, любуясь Ржипом. Кажется, будто витязь в шлеме идет через волнующееся море хлебов, идет по дну, погруженный до уст.

Позади меня высилась стена древнего замка — громоздкого, уродливого, похожего на сарай, с башенкой-голубятней. Былые владельцы его, князья Лобковиц, не отличались вкусом. Внутри — музей, несколько комнат занимает арсенал. Карабины, палаши, пушки — оружия столько, что хватило бы на батальон. И в самом деле, для охраны своего добра и обширных угодий князья содержали внушительную воинскую часть. В подвалах замка хранилось вино из лоз, растущих тут же, на откосах, спускающихся к Влтаве и Лабе.

Окрестности Мельника — едва ли не единственные островки винограда в Средней Чехии.

Наша «восьмичка» ждала нас в узкой кривой улочке, под лепной гроздью винограда, укрепленной на фасаде. Паличек запустил мотор и сказал:

— Сюда надо приехать осенью. На винобрани. Это праздник по случаю сбора винограда. Запишите, просим вас! Это очень интересно, ой-ей как!

От Мельника дорога повернула к северо-востоку. Мы взяли курс на Крконоше.

Край чешского стекла

Сверху, с самолета, эта местность показалась мне мрачной. Горы, широко распластавшиеся среди зелени полей, мохнатые от черного леса, выглядели неприветливо, даже свирепо.

Сейчас, на земле, все стало иным. Дорога ныряет, петляет, несется на гребень горы и свергается в лощину. Однако нигде нет ни грозных обрывов, ни скалистых каньонов, наполненных рокотанием потоков, редко видишь голый камень, все одето изумрудной растительностью. Линии рельефа мягкие, плавные. Своей нежной декоративностью пейзаж напоминает роспись на старом фарфоре. «Чешским раем» зовется этот край, где раскинулись Крконоше, самая высокая часть Судет.

То и дело вырастают на дороге фигуры юношей в клетчатых ковбойках, с рюкзаками, — это самодеятельные туристы, студенты или школьники. Мимо такого туриста проносятся автобусы с экскурсиями, с гидами. Он пропускает их равнодушно. У него денег в обрез, да и к тому же хочется побродить одному. Завидев легковую машину, поднимает руку.

— Куда? — спрашивает Паличек.

— Шпиндлерув Млин.

— Мы не туда. Но немного подвезем.

Турист садится.

— Вы учащийся? — спрашиваю я.

— Да, десятого класса, из Готвальдова.

— Ого! Порядочно! И все так, на перекладных?

— Да. Добрые люди везде есть. Спасибо вам.

Из Шпиндлерува Млина — главного центра туризма в Крконоше — он направится к Праховским скалам. Задрав голову, он будет глядеть на огромные известняковые столбы, которые торчат словно пни сказочных деревьев-великанов. Высоко над лесом вздымаются эти скалы. Конечно, он побывает и на горе Снежка. Высота ее — тысяча шестьсот три метра. Это самая высокая точка на всем Чешском массиве. Туда можно подняться в висячем вагончике канатной дороги, но наш пассажир, конечно, пойдет пешком. Правда, никакой доблести в таком восхождении нет, и совершают его главным образом для того, чтобы насладиться видом на Крконоше.

— Смотришь оттуда — точно зеленое море кругом, а ты на каменном островке.

Далеко под нами, в зеленой ямке, между гор, крохотный, прямо игрушечный городок. Это Яблонец. С волнением я гляжу на красные крыши, в середине совсем слившиеся. Здесь один из центров чешского стекла.

Вблизи Яблонец не так уж мал — в нем есть и четырех-, пятиэтажные дома, и даже миниатюрный трамвай. Город славится лишь одним — изделиями из стекла. Старая специальность! В средние века на Козаковой горе, недалеко отсюда, нашли залежи самоцветов и начали мастерить гранатовые колечки и браслеты, а затем с той же сноровкой — украшения из стекла. «Неправо о вещах те думают, Шувалов, которые стекло чтут ниже минералов», — писал М. В. Ломоносов в своей поэме о стекле. Эти строки я вспомнил, когда мы вошли в цех фабрики народного подника, то есть предприятия, «Яблонэкс».