Без переводчика - [70]

В средние века область Льежа была епископством. Власть духовная и светская объединялась в одном лице. Заложили дворец в тысячном году. Пять веков спустя он сгорел и был отстроен почти заново, о чем ясно свидетельствуют огромные итальянские окна и многоколонные галереи в стиле Возрождения. Фасад украшен бюстами выдающихся валлонцев, начиная с Амбиорикса — блестящего военачальника варваров, державшего в страхе легионы Рима.

Сейчас это суровое, пропитанное копотью здание льежцы называют «Дворцом правосудия». За точеными колоннами мелькают черные мантии и белые жабо юристов. В коридорах, вымощенных каменными плитами, людно. В залах, отделанных дубом, с резными кафедрами времен принцев-епископов заседают суды.

Кого же и за что судят?

— Очень выросла преступность среди малолетних и молодежи, — сказал мне знакомый адвокат. — Увы, Бельгия уже не может похвастаться образцовыми нравами. Родительский авторитет ослабел, а на улице много опасных соблазнов. Обвиняют гангстерские кинофильмы, бульварные книжонки, и, по-моему справедливо…

Горожанин может не опасаться, что кто-нибудь стащит бутылку молока или пачку масла, оставленные у парадной рассыльным из магазина. Редко-редко залезут в карман. Преступники всех возрастов нынче объединяются и затевают дела покрупнее. Недавно, например, была раскрыта воровская организация, имевшая свои филиалы по всей стране.

Горожане Льежа зорко следят за тем, как судят во «Дворце правосудия». В беспокойном Льеже это место — одно из самых беспокойных. Не раз слушались здесь дела забастовщиков и демонстрантов, оказавших сопротивление полиции. И конечно, рабочий Льеж не оставлял своих парней в одиночестве, с глазу на глаз с судьями…

От «Дворца» не близко до рабочей окраины. Но окраина сама идет ко «Дворцу», судьи волей-неволей слышат ее голос.

«Чаша Орфея»

Мы получили приглашение на теплоход «Голуа». Для прогулки по Маасу? Нет, «Голуа» стоит у набережной на приколе. Зимой нет охотников кататься по реке.

На «Голуа», у входа, висит плакат. На нем изображен огромный пузатый бокал, в котором играют на скрипках и трубах, танцуют, борются карикатурные человечки. На судне до навигации обосновался культурно-просветительный и дискуссионный клуб студентов «Чаша Орфея».

В одном пассажирском помещении, на корме, — выставка любительских рисунков. В другом, на носу, — кафе, служащее и залом для собраний. За стойкой огненно-рыжий юноша управляет кофейным агрегатом. Все места за столиками, все боковые диванчики сегодня заняты: клуб посвятил этот вечер нам, советским писателям. Мы ловим взгляды — любопытные, задорные, вызывающие на разговор, на споры.

Студентов в Льеже много. Кроме университета здесь есть еще политехнический институт, имеющий европейскую славу.

И в Льеже, как и в Брюсселе, справляют шумный, веселый студенческий праздник. Только здесь это день святого тэрэ. По-валлонски «тэрэ» значит «бык». У входа в городской парк на пьедестале стоит могучий свирепый бык, отлитый из бронзы. Это и есть «тэрэ», возведенный студентами в ранг святого. В Льеже, как в Брюсселе, студенты тоже выходят на улицы, издеваются над ханжами, клеймят поджигателей войны.

Кроме студентов на «Голуа» пришли юноши и девушки из рабочих просветительных союзов и члены Общества Бельгия — СССР. Я вижу мою вчерашнюю спутницу — мадам Кольпэн. Оглушенная шумом, она застенчиво притулилась у стенки.

Шумно стало потому, что каждая компания за столиком уже залучила к себе кого-нибудь из нас. Официально вечер еще не открыт, а дискуссия с советскими гостями уже началась. Слишком велико нетерпение!

Против меня за бутылкой воды «Спа» сидят влюбленные: смуглый юноша итальянского типа и беленькая розовощекая бельгийка. Руки их крепко сплетены, но это не мешает им засыпать меня вопросами. Прежде всего они хотят знать, правда ли, что советская литература переживает упадок. Они услышали это на лекции в университете и очень обеспокоены.

Я как мог утешил их. Затем юноша спросил, занимается ли у нас кто-нибудь с начинающими поэтами и прозаиками.

— У нас никто не занимается, — сказал он с досадой и метнул на меня пытливый взгляд — Они предоставлены самим себе…

Девушке надо было выяснить, есть ли у нас «бульварная» литература.

— Понимаете, книжки только для коммерции, для прибыли? Ну, разные «секси» и похождения бандитов? Нет? Я так и думала… Вы бы знали, о, вы бы знали, мсье, какую ерунду у нас читают. Мне приходится ездить в электричке на занятия, и я вижу… Изрубленные трупы, кровь, драки.

Я знаю, о чем идет речь. Тоненькая брошюрка с комиксами стоит шесть франков — столько же, сколько трамвайный билет. Яркая обложка, интригующе непонятное название, например «Копакабана» — в честь пляжа в Рио-де-Жанейро. Внутри — историйки в картинках, часто донельзя примитивные, пошлые да еще иногда с расистским душком. Это импортная продукция, обычно американская.

Жаль покидать милых влюбленных, но меня зовут к микрофону. Сейчас он в руках у совсем юного паренька. Вопросов у него накопилось масса, и бросает он их с веселой, лукавой ухмылкой, словно загадки загадывает.

— Есть ли у вас научно-фантастические книги?