Без памяти - [27]

В следующий раз, когда она посмотрела на лемура, тот снова сидел в кресле, покачивая бокал в руке.

— Вам приятно быть пустой оболочкой с набором узкопрофильных навыков? Идеальная кандидатура на место главы семейства детей-телепатов. Ведь никто из них не в состоянии физически защитить гнездо, никто из них не достиг уровня силы Отца и вряд ли это когда-нибудь случится. А вы, вы… прямо идеальный стержень и, что немало важно, совершенно не поддаетесь внушению за счёт своего эмоционального уродства, ведь вас совершенно не коробит то, что я сейчас говорю? — усмехнулся. — Вы не лишены определенной изюминки, но это не тот легкий шарм, который так любил применить мой Максимильян.

— Если вы решили поиграть в старых друзей, то давайте договоримся, что я при всем желании…

— Я знаю, что вы — женщина. По-моему, это очевидно.

— И?

— В моем возрасте это не имеет никакого значения. Я ваш Префект. Господин. Правитель. Вы подчиняетесь мне. Должны. Потому что так работает система. Но прямо сейчас я иду на уступки, отдаю дань тому вкладу, что вы потенциально можете внести. Я уважаю вас.

— Секс из-за уважения? Звучит многообещающе.

— Если вы человек хотя бы на половину, то вам должно понравиться.

Пока он намеренно медленно подходил к ней, Ханна начала высвобождать правую руку. Если хотя бы одна десятая её организма была человечьей, она рисковала превратиться в наркоманку.

— Я дам вам повод существовать. Причины не будут волновать. Вы сможете делать, что хотите без задней мысли. Убивать много и с пользой…

Не отрывая насмешливого взгляда, он нагнулся и начал говорить прямо ей в лицо. Не громко, но очень быстро. Это был набор ничего не значащих слов и звуков. Странные вопросы про каких то собачек, про деревья, грибы, воду, кровь, радугу, ветер, птиц, боль… По отдельности они не имели смысла, но вместе создавали удивительную симфонию, сюжет для книги про человеческую жизнь.

— Расстегни мне рубашку, — выдохнул.

Ханна мотнула головой. Она не знала, сколько времени прошло, но поняла, что несколько свечей успели изжить себя. Префект уже сидел у неё на коленях, его грудь находилась на уровне её лица.

— Расстегни рубашку, не используя рук.

Что-то странное происходило в голове. Тело Ханны начало непроизвольно нагибаться вперед. Нащупав пуговицу, она вырвала её зубами. Бледнолицый тут же подставил другую.

— Молодец, раздень меня.

Когда пуговиц не осталось, лемур проделал то же самое с рубашкой Ханны, затем наклонился и начал целовать. В сознание прямым потоком полились картинки и запахи. Крутящийся белый шар, в объятьях темноты, свежесть чистой кожи и прохлада металла. Этот запах, накрывший черное озеро в котором купалась она и белый карлик, вызывал волнующие ассоциации. Хотелось прочувствовать его по-другому, надкусить, вскрыть оболочку. Она представила себя прыгающей по темной луже в попытке зацепить хотя бы кусок, но тяжелый воздух избегал её рта. Озеро провалилось в свете белой сферы, она увидела и себя, откинутую на кресле в безобразной позе с обнаженной грудью, которую беспардонно мяли бледные ладони. На ощупь она была мягкой, как у многих — он понимал это сознанием, но изнутри лились и другие ощущения, триумф, победа, превосходство. Они словно специи, делали из продукта деликатес. Нагнувшись сильнее, Префект прошёлся пальцами по её животу вниз, испытывая высшую степень удовольствия…

— Чёрт!

Ханна рывком высвободила руку и схватила эмпата за горло. Лемур зашипел, показывая, впрочем, ещё не окровавленные, клыки. Она снова увидела себя. Картинка в оттенках красного, запах тревоги и интриги.

— Прочь. Из моей. Головы, — процедила.

Префект захихикал подобно гиене:

— Тоже самое могу сказать о вас.

На попытку сдавить горло сильнее, монстр ответил мощным ударом по солнечному сплетению. Ханна замахнулась, чтобы оттолкнуть его, но была повалена на пол.

— Нет смысла сопротивляться, это всего лишь первая пятница, но будут другие.

— Ты… урод….

— Paterfamilias не причиняют вред друг другу. Я не буду кусать тебя, если станешь слушаться, этого никогда не произойдет.

Подождав с минуту, монстр резко убрал ногу с её спины и нагнулся, чтобы вылизать то место, куда только что ставил туфлю. Ханна уткнулась лбом в ковёр, пытаясь собрать мысли в кучу. Сердце бешено колотилось, она сильно вспотела.

— Расслабься.

Ноги подкашивались, ныла грудь. Каждый шаг в сторону автомобиля давался с трудом, даже руки уже оказались ей не подвластны. Остаток затуманенного сознания выдал случайные мысли: тот конверт, что ей вручили, прежде чем выпихнуть из дома, содержал координаты неизвестных убийц, тряпки на плечах остались от её собственной кофты, а неприятный запах исходил от кожи. Неловко застыв перед воротами, Ханна вытерла кровь со щеки и посмотрела на камеру. Раздался пик и лязг шин по гравию — водитель уехал обратно в город.

— Падрона!

Не смотря на то, что стояло ранее утро, оба брата находились в зале. Не скрывая беспокойства, они отодрали девушку от стены и положили на диван.

— Sto figlio di puttana, — прошипел Эфест.

Лицо Квинта исказилось в такой поразительной гримасе омерзения, что Ханна и сама поморщилась. Она знала, как выглядела, но не думала, что насколько ужасно.