Без маски - [61]

Аринбьярн изумленно поднял взор. Он уже утратил всякую надежду на спасение друга.

Старый Будди с трудом встал и выпрямился, словно собирался держать речь на тинге[25]. И тогда он сказал:

— Жизнь Эгиля в его же руках. Никогда еще Норвегия не рождала скальда, подобного ему. Если он сумеет и пожелает, пусть сложит песню о короле Эйрике. Пусть в этой песне не будет лести и мольбы о пощаде, пусть в ней будет чистая правда. Король не посмеет обезглавить того, кто увековечит его имя своей замечательной песней. Так уж повелось в Норвегии, что короли ценили дар песни превыше всякого другого уменья. Бывают люди, которых боги от рождения наделили этим даром. Людей этих зовут скальдами. Они повествуют в своих песнях о великих деяниях. Они повествуют потомкам о многих славных битвах. Слушая их песни, мы радуемся победам и скорбим об изменах и несправедливости. Это скальды своей мудростью и божественным своим дарам свершили то, чего не могли свершить короли. Это они напоминали нам, что мы — единый народ и что мысли наши и чувства должны быть едины. Они рассказали нам историю наших предков, возвеличивая достойные деяния и осуждая постыдные. Сколь много славных побед навеки погибло бы для нас, если б скальды не дали им в своих песнях новую жизнь! Скальды поддерживали доблесть в сердцах наших отцов тем, что осмеливались судить королей, рыцарей и дерзали подавать советы своим властителям. А ведь короли не стерпели бы этого даже от своих приближенных. Проклятье или похвала в песне скальда имеет огромную силу и живет дольше самого долговечного короля. Молва гласит, что отец короля Эйрика, Харальд Прекрасноволосый, всегда сажал скальдов на самые почетные места. Выше всех других сидел Аудун Иллскальди, самый старый из всех; он был скальдом Халвдана Сварте. Рядом с ним сидели Торбьярн Хорнклови и Эйвин Хнуви. А по правую руку от себя король сажал Борда. Эйрик Кровавая Секира сам хороший скальд, так же как и отец его. Он знает толк в этом искусстве. И он оценит великую прекрасную песнь скальда! А такую песнь в наши дни способен сложить один только Эгиль Скаллагримсон. И тут-то король попадется в западню. Вот что я хотел вам сказать. А теперь дайте мне отдохнуть, потому что долгая речь утомила меня.

Все нашли, что старый Будди дал добрый совет. Аринбьярн вернулся обратно в усадьбу короля Эйрика. Тут он поговорил с Эгилем Скаллагримсоном, который уже совсем было примирился со смертью.

На другой день в королевской усадьбе собралось много народу. Все знали, что нынче король Эйрик будет судить самого непримиримого своего недруга — и самого великого скальда Норвегии — Эгиля Скаллагримсона…

И вот Эгиля вывели во двор. Вокруг на холмах сидели и лежали вооруженные люди. Но место перед королевскими парадными покоями пустовало. Поодаль стоял Аринбьярн со своими друзьями. Старый Будди опирался на плечо своего внука. Он был очень стар и слаб, но глаза его сверкали совсем как в далекие молодые годы.

Наконец появился король Эйрик. Рядом с ним шел Хьяртан, которому надлежало свершить казнь. У него было особое право мстить Эгилю, так как тот добыл себе богатство, причинив много зла роду Хьяртана. Вожделение к золоту было слабостью великого скальда. Все знали это. И все понимали, что Хьяртан выпросил у короля милостивое разрешение самому снять с плеч голову великого скальда.

И вот они стояли, глядя друг на друга: Эгиль и Хьяртан. Хьяртан — высокий, мускулистый, с тяжелым топором в руках. Эгиль — огромный, тучный, с крупной облысевшей головой. Лицо у него было широкое, с кустистыми бровями, коротким, тупым носом и отвислой нижней губой. Его куцая, заплывшая жиром шея казалась особенно уродливой рядом с широкими могучими плечами. Он был очень рослый и казался выше всех окружавших его людей. Одна бровь у него хмурилась, другая взлетела высоко вверх. Вид у него был такой, словно он сидел за длинным пиршественным столом, радуясь вместе с другими кубку доброго вина. Он не отводил взора от горевших ненавистью глаз Хьяртана.

Король Эйрик откинулся на троне и насмешливо произнес:

— Привет тебе, прославленный вождь скальдов.

На это Эгиль ответил ему висой[26]. Голос его звучал негромко, но каждое слово доносилось до самых отдаленных холмов. Аринбьярн стиснул руками свой широкий пояс. Хьяртан поправил на плече топор.

Король Эйрик равнодушно сказал:

— Неплохо сложена эта виса, Эгиль.

И тогда прозвучала новая виса. Эйрику понравилась игра, и он решил продолжать ее, как человек, заведомо знающий, чем она кончится. Король проговорил ответную вису. Следующая виса Эгиля также требовала ответа. С бьющимся сердцем Аринбьярн услышал, что поэтическая перебранка постепенно принимает иную окраску и иное направление. Всё шло так, как задумал Эгиль. Король Эйрик тоже заметил это и смолк. Его недруг произносил диковинные слова. Скальд говорил о том, что он, Эгиль Скдллагримсон, пришел сюда по доброй воле. Король вопросительно взглянул на Хьяртана, который, побагровев от гнева, шагнул вперед и высоко занес над головой топор. Но вдруг он неподвижно застыл на месте, пораженный удивительной красотой новой висы. Воины, до сих пор лениво и равнодушно лежавшие на холмах и во дворе, один за другим стали приподниматься и напряженно прислушиваться. И тогда Эгиль возвысил голос. Мало-помалу он обретал всё большую власть над людьми. Одинокие дозорные на ладьях также повернули головы и стали слушать. Хьяртан медленно опустил топор. Зачарованный песнью своего врага, он стоял неподвижно, опираясь на тяжелое топорище.