Джонсон от удивления даже рот разинул.
— Когда закончишь, дай мне посмотреть, — произнес он недовольно.
У Джонсона привычка злиться и ворчать, когда ему кажется, что он напал на что-то интересное. Прежде чем я успел ответить хоть слово, он исчез из виду, оглушив меня на прощанье своим астматическим кашлем. Ох, уж этот Джонсон! Больше я его, наверное, не увижу.
Пансион «Понсонби», 11 августа 1952 г.
Джонсон всё-таки заглянул сегодня ко мне. Брюзжал он еще больше, чем обычно.
— Готов твой сценарий? — спросил он.
— Работа быстро подвигается вперед, — ответил я.
Он сказал:
— Это наверняка какая-нибудь мерзость, но дело в том, что мы теперь дьявольски нуждаемся в мало-мальски приличном материале, а эта история с ювелиром-убийцей как будто подходит. Ну, всего наилучшего. — И Джонсон исчез, проклиная свою астму на чем свет стоит.
Сегодня я начал писать сценарий.
Пансион «Понсонби», 20 августа 1952 г.
А ведь это идея! Теперь я могу поздравить себя с тем, что в свое время проштудировал азы драматургии. Материал обретает форму у меня под руками. Я живу в состоянии какого-то опьянения. Я опьянен творчеством. Это по-настоящему здорово! Это — подлинное искусство! Теперь я покажу всем безжалостным издателям, какое они дурачьё! Вернее, как мало они смыслят в искусстве.
Пансион «Понсонби», 20 сентября 1952 г.
Я закончил сценарий. Это серьезная драма, написанная, можно сказать, кровью сердца. Я смертельно устал. Джонсон в последнее время заходил каждый день, и я давал ему рукопись по частям. Вид у Джонсона всё более и более недовольный, а это значит, что я попал в самую точку.
Пансион «Понсонби», 21 октября 1952 г.
Рукопись принята. О господи, какое это удивительное чувство! О ты, благое провидение, всемогущая судьба, благодарение тебе! Я — художник, писатель. Нет — я поэт. Поэт! Герои мои будут живыми людьми из плоти и крови! Я вдохну в них живую душу! Этим я буду жить. Я буду видеть их, слышать их; слышать о них. Я — самый счастливый человек в мире! Мне самому неловко писать об этом в дневнике, но ведь Джонсон сказал коротко и ясно: «Шеф заинтересован, стало быть — цена твоей рукописи миллион».
Но разве дело в этом? Ведь я… я наконец обрел смысл жизни. Я — самый счастливый человек на земле. Нет, правда! Но об этом я уже писал раньше, а повторяться никогда не следует, даже если пишешь дневник или письмо.
Пансион «Понсонби», 28 октября 1952 г.
Был сегодня на совещании у шефа литературной части. Здесь же присутствовал знаменитый режиссер Хауэл-Экман. Всё происходило примерно так:
— Вот эскизы костюмов, — сказал Экман.
— Ага, — сказал директор, — значит, действие должно происходить весной. Это по части Тедди.
Тут он нажал одну из многочисленных кнопок, и его соединили с кем-то по телефону. «Хелло, на месте ли специалист по весне и лирике?.. Немедленно пошлите Тедди ко мне!»
Молодой человек с восторженным взглядом поспешно вошел в комнату.
— Послушай, Тедди, вот сценарий. Посмотри, нельзя ли немного оживить его весенними мотивчиками. Нет, нет. Тедди, сегодня у нас нет времени для разговоров. Возьми рукопись с собой. Это великолепное произведение, на которое мы возлагаем большие надежды, и у нас сейчас чрезвычайно важная беседа со сценаристом. Ты должен это понять, Тедди! И… никаких вопросов! Привет… Привет…
Молодой человек ушел.
Шеф обратился ко мне:
— Так вот, мистер Лоусон, загляните послезавтра! Был очень рад вас видеть!
Пансион «Понсонби», 4 ноября 1952 г.
Те же действующие лица, что и в прошлый раз.
Шеф. Да, мистер Лоусон, нашему специалисту по весне и лирике пришлось вымарать фигуру любовника в первой части, но у нас ведь есть еще любовник, и ему-то мы дадим развернуться как следует. Зато Тедди создал несколько прелестных сцен: компания неискушенных юношей и девушек отправляется в лодках на прогулку по озеру. Тедди восхищен вашей рукописью и шлет вам наилучшие пожелания. Но, мистер Лоусон, в вашем сценарии имеется и юмористическая линия. Она только подчеркивает драматизм сюжета и придает ему особую пикантность. Не правда ли, Хауэл-Экман?.. Ох, да, я и забыл, ведь он же умер на прошлой неделе. Хм, хм… может быть, тогда Джимми.
Шеф решительно нажал одну из кнопок:
— Пришлите сюда Джимми, только поскорей!
Джимми вошел.
— Послушай, Джимми, здесь есть кое-что для тебя. Надо бы слегка начинить этот сценарий современным жаргоном. Ну, знаешь, несколько модных оборотов речи… Вот и всё, что я хотел сказать. Ты же видишь, у меня важная беседа с автором. Привет… привет… Итак, мистер Лоусон, будьте столь любезны прийти на следующей неделе, я сейчас как раз ожидаю…
Пансион «Понсонби», следующая неделя.
Действующие лица те же.
Шеф. Это будет замечательный фильм, мистер Лоусон. Джимми нашпиговал ваш сценарий целым фейерверком превосходных острот. Он в восхищении от вашей рукописи и шлет вам свои поздравления и наилучшие пожелания. Но Джимми считает, что люди бывают более остроумны осенью, когда сезон только начинается. Поэтому придется художнику создать новые костюмы. Кроме того, нужно будет заменить убийцу авантюристом, меняющим жен, а бриллианты — женщинами. Всё остальное мы сохраним в таком виде, как у вас. Да, кстати, этих двух сестер Джимми превратил в двух братьев. Он считает, что братья всегда говорят более забавные вещи, нежели сёстры. Не правда ли, мистер Лоусон? Кстати, в вашем произведении красной нитью проходит сатирическая тема, которую надо усилить. Это как раз придется по вкусу интеллектуальной части публики.
