Без лица - [25]

— Мой дорогой мальчик, — повторяет он, освобождая мясистый двойной подбородок от удушающей запонки воротника. — Они привезли мне тебя.

Затем радость по поводу счастливого случая окончательно переполняет его. Размахивая руками, словно сошедший с ума дирижер, он бросается через всю комнату.

Из соображений деликатности стоит уделить это время краткому обзору истории и географии княжества Фатехпур — предметов увлекательнейших, но по большей части обойденных вниманием со стороны пенджабских ученых. Фатехпур — это узкая полоска, двести миль в длину и около шестидесяти в ширину, состоящая преимущественно из сельскохозяйственных земель, хотя к востоку они уступают место каменистой равнине. К юго-востоку, со стороны, ближайшей к Большой Магистральной дороге, лежит болотистая местность, испятнанная маленькими озерами, ставшими домом для обширного племени диких птиц. Озера Фатехпура, когда-то считавшиеся наименее плодородной частью княжества, сейчас играют жизненно важную роль в социальной и политической жизни государства. Наличие возможности хорошо поохотиться — при том, что добыча может исчисляться тысячами особей, — означает, что влюбленные в спусковой крючок британские чиновники и другие полезные особы всегда мечтают заполучить приглашение пострелять. Естественно, подобные приглашения проще всего достать у тех, кто ведет дела в Фатехпуре, и этот факт хорошо (пусть и негласно) известен в кабинетах губернатора, Государственном агентстве Пенджаба и других подобных местах.

Основной населенный пункт Фатехпура — собственно город Фатехпур. Несмотря на то что он находится на некотором расстоянии от торговой артерии — Большой Магистральной дороги, проходящей на юг княжества по пути в Пешавар из далекой Калькутты, — Фатехпур все равно получает определенную выгоду. Его ткачи некогда производили особый вид клетчатой хлопковой ткани, популярной в Северной Индии. Конкуренция с фабричными тканями из Манчестера разрушила этот бизнес, но город кипит до сих пор. Другие подопечные наваба, смесь мусульман, сикхов и индусов-джатов, рассеяны по множеству крошечных деревень. Их благосостояние вполне удовлетворительно, по крайней мере в сравнении с крестьянами из менее удачливых мест, таких как опустошенный голодом Бихар или пострадавшая от наводнения Восточная Бенгалия. Таким образом, у навабов всегда есть возможность взимать высокие налоги и продолжать пользоваться скупой привязанностью своего народа.

Правящая династия может нарисовать свое фамильное древо до самых корней, но его основание произошло всего каких-то двести лет назад. В стране, где многочисленные монархи-раджпуты способны проследить свою родословную до солнца и оставались на одной и той же территории на протяжении тысячи и более лет, это делает навабов Фатехпура смехотворными выскочками.

История первых лет существования княжества полна неясностей, хотя известно, что спустя 1122 года после перехода пророка Мухаммеда из Мекки в Медину и спустя два года после смерти Завоевателя Мира, императора Аламгира, мелкий могольский генерал по имени Алауддин Хан оказался брошенным на произвол судьбы в пенджабских холмах — в компании своей лошади. После того как он запутался в интригах Делийского суда, его сослали в Пенджаб с миссией умиротворения сикхов, которые, несмотря на целый каталог приманок, включающих пытки и обезглавливание их девятого гуру, необъяснимо отказывались обратиться в ислам и признать власть Моголов.

Путешествуя верхом по холмам, генерал Алауддин обнаружил, что потерял вкус к войне. Будучи дипломатом по натуре, он никогда всерьез не наслаждался боем и всегда пытался минимизировать свое в нем участие. Это стало относительно легко делать благодаря развалу могольского правительства после смерти Старика. Приказы не доходили до мест. Дели, по слухам, был охвачен жестокой борьбой за власть, а армия Пенджаба давным-давно перестала быть единым целым. Оказавшись в изоляции от других командиров, Алауддин ограничивался эпизодическими перестрелками и налетами на караваны. На протяжении нескольких месяцев он и его люди довольствовались тем, что бродили по плодородной сельской местности, освобождая крестьян от запасов зерна и скота.

Это была здоровая жизнь на свежем воздухе, и можно представить, как генерал, подобно многим поколениям британских солдат после него, наслаждался свежестью пенджабского утра и обильными запасами дичи. В тот день, когда он осознал, что война больше не для него, он набрел на хижину отшельника. Святой благословил его и пригласил войти, высказав предположение о том, что, если Алауддин не хочет больше воевать и не хочет возвращаться, чтобы принять участие в оргии предательств и отравлений в Дели, ему стоит основать собственное княжество. План выглядел разумным, и посему (скрестив пальцы от сглаза) Алауддин Хан разрушил хижину отшельника, объявил это место Фатехпуром («городом победы») и сделал себя его навабом.

Первый век Фатехпура был тревожным. Его земля неудачно расположилась на традиционном пути вторжений из Афганистана, и только благодаря выплате изрядной дани персидскому Надир-Шаху, а позднее поколениям мародерствующих афганцев, сикхов, остаткам могольской армии и маратхам навабы ухитрялись сохранить если не гордость, то хотя бы свою территорию в неприкосновенности. Когда королева Виктория была провозглашена императрицей Индии, одиннадцатый наваб присутствовал на торжествах и в конце концов добился того, чтобы его княжество признали в качестве государства, достойного залпа из одиннадцати орудий. Этим он гарантировал себе, что впредь его потомки будут занимать одно из первых мест в великом списке старшинства, который управляет всеми официальными мероприятиями в Британской Индии — от непритязательнейшего чаепития в Ассенизационном департаменте до надменнейшего королевского приема.