Без лица - [44]

Внезапно в окно влетела зажигательная бомба. Врезавшись в стену, она взорвалась, и пламя мгновенно охватило сидящую в кресле Луизу. Нейлоновый комбинезон, который она надевала для домашней работы, стал плавиться на ее теле, но Луиза этого не замечала, лихорадочно пытаясь собрать фотографии Маршалла и спасти их от гибели. Она чувствовала запах своих горящих волос. Будучи в шоке, она двигалась, не ощущая боли. Вместо того чтобы выбежать из дома, она продолжала собирать свои реликвии: школьные дипломы Маршалла по плаванию, Библию для воскресной школы, все те мелочи, которые были так дороги ее сердцу.

Занавески были объяты пламенем, обрывки черной обугленной материи разлетались по комнате, сея огонь повсюду. Но Луизе было все равно — она спасала вещи своего сына.

Дым разъедал глаза, руки были переполнены, когда она наконец сумела открыть дверь. Казалось, с притоком воздуха вся комната разом полыхнула перед ее глазами. Языки пламени жадно лизали ковер и через прихожую устремились к входной двери. Только тогда она осознала, что прихожая тоже в огне. Входная дверь была объята пламенем, в воздухе вились пары бензина.

Она попыталась пробраться в кухню, не выпуская из рук сокровища. Тут она рухнула и, уже теряя сознание, прикрыла драгоценные реликвии своим телом, пытаясь спасти их от огня.

Ее последние мысли, конечно же, были о Маршалле.

* * *

Патрик и Тиффани лежали в постели. Он прижимал ее к себе и шептал, как сильно ее любит. Именно в этом она больше всего нуждалась. Ее обнимали и любили, и это перевешивало все ее страдания. В последние несколько дней он пытался загладить свою вину перед ней. Вполуха она прислушивалась к Анастасии, которая уснула счастливая, после наполненного событиями дня.

— Ты хорошая мамочка, Тифф, — сказал Патрик. — Одна из лучших мамочек, которых я когда-либо встречал.

Она буквально купалась в этих словах.

— Я пытаюсь. Я так ее люблю.

— Надеюсь, не так сильно, как меня?

Это было сказано шутливым тоном, но в его голосе звучала и серьезность. Она улыбнулась и спрятала лицо на его груди. Как и Мария, она внушала ему чувство вины, и это несколько портило удовольствие от того, как удачно он сломал этим шлюхам жизнь. Мать Тиффани за словом в карман не лезла.

— Мои дети значат для меня гораздо больше, чем ты, чертов Патрик Коннор, — кричала ему Мария. — Ты мне нужен, только когда приносишь наркотики, придурок.

Эти давние слова отдавались эхом в его мозгу, когда он смотрел на дочь Марии, лежащую в его объятиях. Мария действительно говорила то, что думала, поэтому он в отместку частенько не давал ей наркотиков, а потом смотрел, как она мучается. Но, как бы она ни нуждалась в наркотиках, она никогда бы не сказала, что любит его больше своих детей. В конце концов она добывала их сама, если он не появлялся. Ведь Мария с кем угодно трахнулась бы за наркоту. Она даже переспала с этим старым жирным козлом в магазине за пачку сигарет. Он зажмурился от отвращения. Неудивительно, что этим бабам нужен сутенер, иначе они отдаются первому встречному за гроши.

Тифф следила за меняющимся выражением лица Патрика и, довольная тем, что гроза миновала, снова расслабилась в его объятиях.

Вдруг он грубо стянул ее с кровати, отбросил пинком.

— Я ухожу.

Резкие слова громом обрушились на нее. Она села на кровать и прикрыла себя простыней.

— Почему, Пэт? — в отчаянии спросила Тиффани.

— Что «почему»?

Он небрежно натягивал на себя одежду, лицо его было решительным и злым. Он никак не мог вдеть ногу в кроссовку и в конце концов швырнул ею в стену. Кроссовка попала на туалетный столик, разбросав по всей комнате вещицы, лежавшие на нем.

Тиффани внезапно почувствовала, что больше не может все это выносить.

— Да пошел ты, Патрик. С меня хватит. Теперь ты ревнуешь к своей собственной дочери. — Она схватила сигареты и закурила, руки ее дрожали. — Почему ты все пытаешься разрушить? Я создаю нормальный дом для нашего ребенка, для маленькой Анастасии, а ты что делаешь? Все портишь. Ну что ж, можешь убираться, с меня хватит.

— Что ты сказала? — спросил он. — Ну-ка, сука, повтори.

Он двинулся к ней, стащил, обнаженную, с кровати за волосы. Поволок через всю квартиру, раскрыл входную дверь и выволок на лестничную площадку. Она попыталась подняться на ноги, осознавая, что в любую минуту соседи могут выглянуть в глазок и увидеть ее голой. Но он снова толкнул ее; она услышала, как дверь захлопнулась за ними, и опять попыталась подняться.

— Там же ребенок, ты запер ее!

Он швырнул ее на пол и, развернувшись, пинком вышиб дверь. Плач проснувшегося ребенка был слышен во всех квартирах. Затем он снова сгреб Тиффани и, протащив вниз по лестнице, вышвырнул ее на улицу. Теперь унижение ее было полным. Она лежала на тротуаре, все ее тело буквально гудело от боли, а он двинул ее носком в ребра и произнес своим обычным голосом:

— Будь готова в семь. Мы сегодня работаем.

Патрик сел в свой «БМВ» и газанул, не оглядываясь на Тиффани.

Мелани Дровер, соседка, помогла Тиффани подняться на ноги. Она обернула халат вокруг ее плеч и довела до квартиры. Анастасию успокаивала старшая дочь Мелани, прыщавая тринадцатилетняя девочка, болезненно худая, но с широкими бедрами.