Без иллюзий - [113]

— Что конкретно? А, формулировки? Ровным счетом ничего сложного, достаточно видеть очевидное. Глухое недовольство вызрело в основном в среде профильных специалистов, я знаю, о чем говорю. Инженерный корпус. Эксперты в технологической области. Ученые. Гуманитарную интеллигенцию не берем, ей достаточно внешней стороны, фасада, создаваемого пропагандой, и забавных игрушек, жупелов, подсунутых вместо реальной науки. Аналогично и с романтически настроенными кругами, обитающими в мире своих фантазий. Вы верите в то, что нордическое искусство превосходит, например, китайское или сиамское?.. Я не верю, поскольку нельзя сравнивать несравнимые категории. Железное и твердое — это вовсе не одно и то же. Я понятно излагаю?

— Вполне, — покивал я. — Предельно доходчиво.

— Схожий тип мышления, обусловленный образованием в области точных наук, — справедливо заметил Аппель. — Нам обоим около сорока лет, а…

— …А кто республиканец после тридцати, у того нет головы, — перебив, подхватил я, снова припомнив аксиому Франсуа Гизо. — Значит, никаких возражений?

— Я просто не знаю, против чего возражать, господин Шпеер. Надеюсь, этот вопрос прояснится завтра. Простите, но время к десяти, я хотел бы вернуться домой к ужину.

— Вас подвезти?

— Нет, благодарю. Иначе зачем мне выделен служебный автомобиль с шофером?

Ни единого лишнего вопроса. Никаких вздохов и заламываний рук. Умница.

Подозреваю, до состояния полного отторжения системы довели не только меня и Аппеля, но и несчитанное множество других «технократов» — взять хотя бы Мильха. Фельдмаршал втихомолку возмущается, сетует на невозможность работать, клянет на чем свет стоит поражающих своей бессмысленностью чинуш, способных порождать на свет лишь такую же бессмысленность, но предпочитает смириться. Долг, присяга, да и Эрхард слишком боязлив.

Опорой будущего станут такие вот Аппели — рассерженные профессионалы. Если, конечно, у нас получится.

* * *

Охлаждение отношений с Гитлером началось в конце сентября, когда я на свой страх и риск все-таки последовал совету Гейнца Гудериана и «притормозил» участие новых «Тигров» в боях под Ленинградом.

Документальное прикрытие было выполнено идеально: на основании поступивших докладов о поломках (которых и впрямь был переизбыток!) технические специалисты бронетанкового управления быстренько составили разгромный отчет, пестревший заумным формулировками, разобраться в которых мог только специалист — обычно «эпициклические шестерни суммирующих планетарных рядов», «неуправляемая пробуксовка фрикционов» или «дифференциальный двухпоточный механизм поворота» вызывают у среднестатистического чиновника ступор и желание как можно быстрее убрать пестрящую непонятными словесами бумагу с глаз долой.

Оснований для отзыва машин предостаточно: на завод «Хеншеля» в Касселе военные присылали рекламации вместе с дефектными узлами, двигатели перегревались, трансмиссия ломалась с удручающей частотой, и в итоге за шестью танками, отправленными под Ленинград, постоянно должен был плестись целый караван с запасными комплектующими и восемнадцатитонными тягачами на случай буксировки.

Отчет, переданный сперва в рейхсканцелярию, а оттуда непосредственно в ставку, бросал тень на инженеров фирмы, но я нарочно добавил абзац о необходимости избавиться от «детских болезней», которыми страдает любая новая машина.

И конечно, документ отправили задним числом, когда «Тигры» были эвакуированы в Новгород, где их ждала многочисленная делегация «Хеншеля», отправленная туда самолетом — разбираться с систематическими неполадками.

Собственно, ничего криминального в моих действиях не наблюдалось: пускать в бой неисправную технику категорически запрещено, читайте устав и соответствующие инструкции. Ответственные за поставку армии недоработанных машин, разумеется, будут найдены и строго наказаны. Дата, подпись.

Как я и ожидал, растянутый на двадцать с лишком страниц неудобочитаемый отчет добрался до «Вервольфа» только в десятых числах октября. Моментально последовал наисрочнейший вызов в Винницу — мне пришлось бросить все текущие дела, примчаться в Темпельхоф, оседлать «Кондора» и отправиться получать заслуженный разнос.

Тыл прикрыт надежно: свидетельства военных, заключения экспертов, выводы заводских специалистов, секретные телеграммы из Новгорода со списком выявленных дефектов. Я искренне предполагал, что фюрер внимет голосу разума и согласится с моей инициативой. Но не тут-то было.

Ничего похожего я не упомню со времен начальной школы. Учился я в привилегированном частном заведении «старого образца», где телесные наказания (в отличие от государственных школ) отменены не были, за провинность могли отхлестать линейкой по пальцам и поставить на два часа перед классом, чтобы проказник, осмелившийся съесть на уроке леденец, осознал всю глубину своего падения.

— …Я требую и буду требовать, чтобы мои приказы исполнялись в точности! — Гитлер не кричал, просто говорил очень громко, размеренно, четко артикулируя каждый звук. Его немигающий гипнотизирующий взгляд откровенно пугал. — Шпеер, столь возмутительное самоуправство не сойдет вам с рук! Поставлена под угрозу вся оборонительная операция в районе Ладоги!