Без гроша в кармане. Среди факиров - [4]
«ЛУЧШАЯ В МИРЕ ВАКСА!
ПРОДАЕТСЯ У ДЖЕНТЛЬМЕНА-ЧИСТИЛЬЩИКА
ПРИ «КОСМОПОЛИТЕН-ОТЕЛЕ»
Бессребреник хотел уже идти, но Снеговик опять задержал его:
– Погодите. Вы – сэндвич; я напишу у вас это объявление и спереди.
– Конечно. Но сколько же вы заплатите мне за мой труд?
– Я не богат… Могу дать вам старые брюки, кусок хлеба и томатов…
– Вы не из щедрых… Почем продаете вы свою ваксу?
– По шиллингу за коробку.
– Продавайте по два доллара, и разделим прибыль пополам.
– Два доллара!.. Вы с ума сошли.
– Нет, это вы осел.
– Молчать!.. Я ваш хозяин…
– Довольно! – резко остановил его джентльмен. – Замолчите, или я вас сброшу в ручей.
Негр в одну минуту утихомирился и принял условие Бессребреника, хотя и не понял его идеи.
Бессребреник степенно вошел в ручей с видом настоящего человека-сэндвича, а из окон и с улицы на него в восторге смотрели зрители.
Вакса выдерживала воду. Бессребреник добросовестно болтал ногами в воде, чтобы показать прочность ваксы.
– Фи, господин Бессребреник! – раздался вдруг ироничный возглас. – За какое ремесло вы взялись!
Джентльмен в это время отсчитывал:
– Сто двадцать шесть! Сто двадцать семь!..
Он обернулся и увидал миссис Остин, смотревшую на него с презрением и гневом. Он молча поклонился ей и продолжал считать шаги.
Сбежались репортеры и с криком «ура!» кинулись записывать что-то в своих книжках. Художники набрасывали эскизы и опрометью мчались с ними в свои редакции. Фотографы, радуясь моменту, знай щелкали аппаратами. Конки звонили, локомотивы били в колокол в честь Бессребреника. Деревянный ящик с коробками ваксы подвергся штурму. Снеговик продавал ее по три, по четыре, даже по шесть долларов за коробочку. Менее чем в десять минут все было расхватано, ничего не осталось.
– Молчать!.. Я ваш хозяин…
Сбор равнялся ста долларам.
Негр рвал на себе волосы с досады, что ваксы у него так мало.
Бессребреник возвратился к своему патрону важно считая шаги. Снеговик хотел в восторге броситься к нему на шею, но джентльмен остановил его.
Негр добросовестно разделил с ним прибыль и сказал:
– Послушайте, заключим союз… мы наживем с вами миллион…
– Вы понимаете по-латыни? – спросил его Бессребреник.
– А что это такое?..
– Жаль. А то я бы сказал вам: non bis in idem[4].
– Что это значит?
– Это значит, что в один день нельзя дважды продать на сто долларов ваксы.
– Да отчего же?
– Прощайте, сэр. Мы квиты.
– Неужели мы не увидимся с вами завтра? – запричитал негр.
– Возможно, что и увидимся. Мудреного в этом нет… Ну да, конечно, я приду сюда завтра.
Почти напротив находился магазин готового платья. Бессребреник зашел в него и купил себе за пятнадцать долларов полную пару из синего шевиота, и тут же, в задней комнате магазина, переоделся в нее. Теперь он больше походил на порядочного человека, хотя у него еще не было ни белья, ни обуви.
Прихватив под мышку газеты, служившие ему для прикрытия наготы, он отнес их в гостиницу коридорному, которому дал за это два доллара на чай. Чистильщик Снеговик немедленно скупил все эти газеты за 10 долларов, считая их талисманом.
На оставшиеся деньги Бессребреник купил себе белье, шляпу, серую блузу, лорнет с дымчатыми стеклами, записную книжку с карандашом, подометр и, наконец, револьвер Кольта. От всех покупок у него осталось шесть долларов; с этими деньгами он вернулся в гостиницу. У подъезда он достал книжку и на первой странице написал: «40 000 000 метров», а на другой странице, напротив этой цифры, – «857», то есть расстояние, которое следовало ему пройти и которое он уже прошел.
Клерк гостиницы мистер Филипп встретил его как старого знакомого и записал в список постояльцев. За комнату с него взяли два доллара, за обед – доллар. У Бессребреника остались, таким образом, три доллара. Тогда он купил себе дюжину сигар с принадлежностями для закуривания и остался с шестью шиллингами и семью пенсами. Отворив окно, он выбросил эти деньги на мостовую и, вздохнув с облегчением, сел в кресло-качалку, покуривая сигару и бормоча:
– Ну, вот! Я теперь опять свободен, опять бессребреник и могу отдохнуть.
Едва он подумал об отдыхе, как в двери его номера зазвенел электрический звонок. Досадуя, вскочил он с кресла и пошел отворять. Вошли какие-то две подозрительные личности, похожие на сыщиков.
– Что вам угодно? – хмуро спросил он.
Один из незнакомцев притронулся к засаленным полям своей поношенной шляпы и представился:
– Я – мистер Пиф, а это мой товарищ – мистер Паф.
Глава III
Худой, как гвоздь, длиннолицый, крючконосый, с тонким и широким, точно саблей прорезанным, ртом, лопоухий, в длиннополом поношенном сюртуке, мистер Пиф напоминал Дон Кихота, переряженного пастором-расстригой, но глаза у него были холодные и проницательные.
Мистер Паф являл резкую противоположность своему товарищу. Круглый, коротконогий, с огромным животом, апоплексической шеей, грушеобразным красным носом, с двойным подбородком и перстнями на жирных руках, он имел вид обжоры и пьяницы, но взгляд его был исключительно быстр и энергичен.
Обращение обоих, донельзя учтивое, заставляло предположить их неамериканское происхождение: ведь известно, что янки – народ грубый и невежливый.
