Без границ - [42]

— Их два, — подтвердил Киммуриэль.

— Тогда Ллос действительно с ней, — сказал Громф. — И мы должны понимать, что наши жизни и преданность…

— Мы не знаем наверняка, что это именно Ллос, — вмешался Киммуриэль.

— Тогда кто? — скептически возразил Громф, но собственный вопрос поразил его ещё прежде, чем псионик смог ответить.

— Есть ещё один разгневанный владыка демонов, именующий себя Демоническим принцем, — напомнил ему псионик.

Демогоргон, понял архимаг, оказавшийся на материальном плане благодаря Громфу и уничтоженный в своей телесной форме благодаря силе Мензоберранзана, направленной сквозь мозг улья иллитидов — направленной не в последнюю очередь этими двумя дроу.

— Ты, разумеется, предполагаешь, что цель големов-захватчиков — Закнафейн, и, возможно, Дзирт До'Урден, — сказал Киммуриэль. — Но не только они заслужили враждебность демонов, способных создавать таких големов. Мне кажется маловероятным, что за Дзиртом пустили такого охотника, хотя мать Жиндия определённо презирает его, поскольку Ллос поймала Дзирта в тоннелях Дамары и оставила в живых. Может быть, обоих послали за Закнафейном.

Теперь настала очередь Громфа качать головой.

— Двух таких созданий нельзя натравить на одну цель — они будут нападать друг на друга из-за вмешательства, настолько сильно они сосредоточены на единственной задаче.

Громф всесторонне обдумал эту проблему. Нападением руководила мать Жиндия — единственное, что позволяло ему надеяться, что он сам не одна из целей. Жиндия ненавидела Дзирта и Джарлакса, и человеческого мужчину Энтрери, поскольку эти трое напали на неё у неё дома и убили единственную дочь — по слухам, жутким кинжалом Энтрери, так что её нельзя было воскресить. Но станет ли Жиндия — станет ли Ллос — тратить захватчика на простого человека?

Громф считал, что это маловероятно.

— Это не Артемис Энтрери, — сказал Киммуриэль, напоминая, что читает его мысли.

— В таком случае, мы должны узнать кто, — потребовал Громф, который начал злиться. — Необходимо выяснить наверняка. Ты узнал у пожирателей разума хоть что-нибудь?

— Разум улья существует не для того, чтобы отвечать на вопросы по моему расписанию, — ответил псионик.

— Надави на них.

— Надавить? Нельзя просто так взять и надавить на иллитидов.

— Неужели я должен напоминать тебе, что это Киммуриэль обрушил мощь разума улья на Демогоргона? Вполне возможно, что несокрушимые големы здесь ради тебя.

Киммуриэль снова пожал плечами.

— Ты сбежишь к иллитидам, если это окажется правдой! — обвинил его Громф.

— Громф сам поступил бы — и поступит — именно так, если окажется, что он — жертва.

— Я не хочу участвовать в этой пьесе, — сказал архимаг. — Мы должны узнать, что за союз стоит за этим приливом мрака. Кто и зачем дал Жиндии арахна'хинин'лихи'элдернай?

— Кто бы это ни был — и кто бы ни стал целью големов — наш мир изменился, архимаг, — заявил Киммуриэль, и Громф мог только согласно кивнуть. Если любая из этих тварей была нацелена на Громфа, ему предстояло провести грядущие десятилетия, даже века, в постоянном бегстве с одного плана бытия на другой — пока его не поймают или не найдётся какой-нибудь способ победить созданий, победить или остановить которых было практически невозможно.

Пенелопа Гарпелл скользнула на свою половину большой постели в уютных покоях в Главной башне.

Она замерла и посмотрела на обнажённую спину своего любовника: большую и сильную, широкую, но твёрдую, как гранит, с рельефными мышцами. Пенелопе казалось, что если он встанет и наклонится вперёд, широко разведя руки, можно будет положить на эту спину целый мир — и Вульфгар удержит его. Женщина выждала ещё мгновение, прежде чем усесться сзади, когда он сел на кровати сам, у нижнего края, скрестив ноги и как будто не замечая её возвращения.

Она знала, что у Вульфгара много забот. С юга, из Гонтлгрима, где его приёмный дварфийский отец был королём и обитали многие его друзья, пришли зловещие новости. Кровоточащие Лозы, деревня, которую он помог построить вместе со своим другом Реджисом, была полностью опустошена, виноградники сорваны, трамвайная станция — разрушена.

А Вульфгар был здесь во время этого неожиданного нападения и продолжающейся осады Гонлгрима, навещая Пенелопу и разделяя с ней постель. По крайней мере, сейчас Гонтлгрим казался в безопасности, и Бренор послал весточку через волшебный портал, чтобы Вульфгар оставался в Лускане в качестве посла. Пенелопа понимала, что это тоже оказалось для воина тяжким грузом. Больше всего он хотел пройти сквозь врата и вступить в сражение на линии фронта вместе со своими друзьями. Однако он не мог нарушить волю Бренора и поэтому вернулся к Пенелопе.

От мысли, что Вульфгар искал у неё утешения и возможности отвлечься, по спине женщины пробежали мурашки, особенно сейчас, когда она рассматривала его большое и рельефное тело, тело, которому было около двадцати лет отроду, хотя сознание мужчины было намного старше — и намного старше самой Пенелопы. Она была ближе к пятидесяти, чем к сорока, в волосах уже стала появляться седина, а на лице — морщины, главным образом у глаз, потому что она постоянно щурилась во время чтения заклинаний и старых свитков. Пенелопа оставалась сильна и здорова, хотя в некоторых местах стала толще, чем хотелось бы, а в других — не такой упругой, как раньше. Всё это не слишком её беспокоило, но было приятно знать, что она ещё может привлечь внимание таких мужчин, как Вульфгар.