Без эфира - [2]

Гевит улыбнулся.

— Тебя, кажется, напугал этот чудак?

О'Кейли вздрогнул.

— Признаться, да. И меня удивляет, как мало обратили внимания на его слова.

— Да ты его не знаешь, — он вообще маниак. С тех пор, как он двадцать лет назад ждал гибели Земли при столкновении с кометой, он просто бредит мировыми катастрофами и всюду видит их приближение.

— Да, но ведь он приводил доказательства, говорил о своих наблюдениях.

— Сказки. Он столько раз преподносил свои сенсации, что смешно было бы об этом говорить серьёзно.

— А все-таки чем такая встреча могла бы грозить Земле, если б она была возможна?

Гевит на минуту задумался.

— Боюсь тебе сказать. Ведь это чистая фантазия. Ну, разумеется, наступил бы полный мрак, так как исчезла бы среда, в которой распространяется свет. Вероятно, зверский мороз, благодаря прекращению поступления солнечной энергии; остановились бы другие явления, связанные с лучистой энергией, вроде передачи радиоволн.

— Но ведь это в самом деле ужасно…

— Брось… Я тебе говорю, он чуть не каждый год ожидает кончины мира.

О'Кейли замолчал. Он был не чужд суеверия; зловещее пророчество Ховарда точно оставило в душе занозу, чувство какого-то страха, от которого он не мог отделаться, глядя в темное глубокое небо.

Но глаз видел только мириады звезд, мерцающих в вышине бесчисленными огнями и молчаливых в своем вечном движении.

Глава II

Прошло несколько дней. О'Кейли чувствовал себя отвратительно. Неотвязная мысль о предсказании Ховарда портила ему аппетит и лишала сна.

На следующий день после доклада он прочел в New York Tribune маленькую заметку о заседании Франклиновского общества, в которой вскользь упоминалось о курьезном предположении маститого профессора, на котором собрание не сочло нужным остановиться в виду полной его необоснованности. Заметка канула в бездонное бумажное море, и бурная, трескучая жизнь большого города текла по-прежнему в грохоте повседневных больших и маленьких дел.

Но О'Кейли не спал но ночам и во сне видел огромное черное пятно, заволакивающее непроницаемой тенью половину неба и несущееся к Земле с невообразимой скоростью.

Это было мучительно, несносно, но он не мог с собой сладить и знал, что не успокоится до тех пор, пока не узнает всех подробностей возможного бедствия.

Он решил отправиться к Ховарду и добиться у него разъяснений.

Уже стемнело, когда О'Кейли вышел из дому, и небо покрылось звездами, когда он добрался до обсерватории Института Карнеджи, где работал профессор. На вопрос, где можно найти мистера Ховарда, спрошенный им мрачный субъект бросил на ходу.

— Второй этаж, десятая дверь направо.

А из-за двери знакомый уже трескучий голос закричал сердито:

— Ну, какого еще чорта там нужно? Войдите!

О'Кейли, несколько смущенный странным приглашением, все же переступил порог и в нерешительности остановился.

Лысый марабу ходил по комнате широкими шагами и временами, точно встряхивая крылья, пожимал плечами, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное.

Так продолжалось минут пять. Затем старый профессор круто остановился перед посетителем и спросил отрывисто:

— Что нужно?

О'Кейли не сразу собрался с духом ответить.

— Видите ли, мистер Ховард, — начал он медленно подыскивая слова: — я слышал во вторник ваше сообщение в заседании Франклиновского общества.

— Так… ну и что же вам угодно? — угрюмо спросил профессор, засунув руки в карманы пиджака.

— С тех пор я не могу спокойно спать… — признался О'Кейли.

Лицо Ховарда смягчилось.

— А… значит, вы не такой уж безнадежный идиот, как все эти ученые мужи, — сказал он усмехнувшись, — и вы, вероятно, теперь интересуетесь подробностями?

— Да… вы меня извините, что я решился вас потревожить, но это такая необыкновенная вещь. И главное, я не представляю себе ясно, чем может грозить эта встреча?

Ховард закрыл глаза, как бы представляя себе подробности предстоящей катастрофы.

— Прежде всего, абсолютная непроницаемая темнота, с которой нельзя бороться никакими способами.

О'Кейли кивнул головой.

— Затем прекращение доступа на Землю солнечной теплоты и отсюда лютый мороз…

— Это ужасно…

— Но это не все. По всей вероятности, прекращение работы всех электрических установок…

— Почему же?

— Потому что электрические явления неизбежно связаны с нарушениями равновесия, с какими-то процессами в эфире, а раз исчезнет среда, в которой они распространяются, трудно предсказать, что произойдет…

— И это все?

— Нет… Может случиться нечто гораздо худшее: исчезнет, разлетится в мельчайшую пыль весь земной шар со всем его живым и мертвым багажом…

О'Кейли смотрел на собеседника полный недоумения и страха.

— Разлетится в пыль? При столкновении с пустотою? Я ничего не понимаю.

Джемс Ховард передернул плечами.

— Я не могу утверждать этого наверняка, но по-моему такой исход весьма вероятен. По нашим представлениям самые атомы материи или вернее электроны и протоны, т. е. заряды их составляющие, являются не чем иным, как вихревыми сгущениями все того же эфира. И раз он исчезнет, — очевидно будет нарушено равновесие между частицами вещества и средой, в которой они находятся. Останутся ли они целыми при таких условиях, — более чем гадательно.