Без души - [7]

Это была бы честная цена, пусть и не заполнила бы пустоту внутри даже на крохотную часть. Но я поспешил. Увы. А может, они и не думали, что предают меня? Предать можно друга, а меня с самого начала вели, как послушную марионетку.

На лице Далика застыла омерзительная маска страха. Трус… он просто жалок. А вот приглядевшись к молодой королеве, я обнаружил погасшую в ней искорку новой жизни. Да… ассоциация сожаления снова возникла в сознании. Создать лезвие просто. Еще проще одолжить маленький ножик для фруктов. И одного точного удара хватило бы, чтобы увидеть боль матери, чувствующей, как умирает ее дитя. Это был бы замечательный дар моей возлюбленной Ирэн — каждая капля чужой крови, как монета за ее слезы. Кровавые слезы по нашей убитой дочери. Минуту понаблюдав, как бордовый цвет расползается ореолом вокруг головы Ларин, я вернулся к еде, взяв еще несколько полосок мяса.

Разум сухо высчитывал оставшееся время. Конечно, правителя будить никто не осмелится, но к полудню слуги обязательно заглянут в покои: проверить, что случилось с сиятельными персонами. А мне вроде как спешить уже некуда. Пожалуй, стоит дождаться, когда сюда придут.

Конечно, были другие… длинный список имен тех, кому бы следовало нанести визит вежливости и отправить в великое Ничто. Но они не стоили последних минут.

Взгляд, в беспорядке блуждающий по комнате, остановился на красивом зеркале в тяжелой витой оправе. Словно магнитом меня потянуло к нему. Я давно не видел своего отражения и, возможно, это можно было именовать любопытством… или ассоциацией с ним, если бы ни настойчивые прикосновения Бездны, которой не терпелось прикоснуться к завораживающему предмету. Переступив через тела, я подошел к зеркалу вплотную. Его можно было назвать артефактом: ощущался след чужой магической силы, которую плотно вплели в узор. Перевел взгляд на отражение: волосы, правда, седые, длинные — кто же будет смертников подстригать? На лице печать тихой госпожи и глаза… из глубин зазеркалья на меня смотрела Бездна. Расчетливая бездушная тварь.

Признаю, это было омерзительное зрелище.

Сложная оправа зеркала снова привлекла мое внимание. Никогда не считал себя ценителем подобного, но раз выдалась пара минут… И потом что‑то показалось в этой оправе странным. Или не мне, а Бездне. Сняв зеркало со стены, я внимательно изучил его, словно занимательный ребус. Неправильное кололо взгляд, заставляя осматривать артефакт еще и еще. После того, я как в десятый раз осмотрел зеркало, наконец, понял, что: одно из золотых витиеватых украшений чуть — чуть выделялась из орнамента. Возможно, дефект, но скорее — замочек. Несколько раз провел пальцем по узору, пытаясь понять, не сдвинется ли он от прикосновения. Нет, не получилось. Я не заметил, как зацепился за одну завитушку, оказавшуюся весьма острой. Капля вязкой, темной крови упала на узор и медленно, словно с неохотой впиталась в металл. По полоске прокатилась еле видимая волна и на завитушке выступили буквы.

Наклонившись ближе, смог прочесть на незнакомом языке: "Ищущий путь всегда найдёт его…" Повторил вслух, как заклинание. Но ничего не произошло — слова вырвались на свободу и растворились. А на какую‑то секунду мне показалось: что‑то просто обязательно произойдет. Но нет, сказка давно закончилась, а в реальности чудеса не случаются.

Вернул зеркало на его законное место и вернулся к еде.

Устал, если честно, самой обычной физической усталостью, какая часто у людей бывает под вечер. Года в заточении сначала я жил мечтой о мести, после казни (не правда ли, звучит довольно странно — "после"?) о покое. Затем думал, что нужно восстановить себя — дотянуться до предателей, чтобы порвать им глотки. Сейчас же все казалось пустым и бессмысленным. Зачем это, если ничего нельзя вернуть? Ни Ирэн, ни душу, ни тех, кто были мне дороги…

Я даже не могу почувствовать желание вернуть их.

Без души нельзя жить — только существовать. Вечность: без смысла, без боли, без сомнений, нет — это хуже существования…

Мои размышления прервал звонкий девичий голос.

— О чем задумался?

С другой стороны зеркала стояла девочка, с короткими неровно — обрезанными волосами всевозможных оттенков: солнечно — желтого и красного, черного, седого, каштанового, даже синего и фиолетового. Это было настолько завораживающе и одновременно безвкусно, что я даже не сразу смог обратить внимание на ее лицо. А ведь посмотреть было на что — у странного видения оказались такие же, как и у меня глаза: пустые и мертвые.

Помню, до казни, когда стражи подолгу дежурили у моей камеры, и Бездна просыпалась, начинались галлюцинации. Впрочем, не утаю греха: без чьего‑либо присутствия они тоже начинались. Сойти с ума гораздо проще, чем понять то, что потерял рассудок. По крайней мере, с видениями всегда можно было поговорить.

— О разном. Здравствуй, прости, но не знаю твоего имени…

Девочка рассмеялась. И смех у нее был неживой, поддельный.

— Звал, а не знаешь. Пришел сигнал об опасности, не сам же он сработал? — вот и пришла. Я одна из Поколения — Пресветлая мать Алив… — не увидев понимания на моем лице, она переспросила: — Ты действительно не знаешь, кто я?