Без дна - [90]

«Черт побери! — подумал он. — Судя по всему, Сатана не очень-то щедр, ведь его паства отнюдь не лучится от счастья».

Служка в красном, непристойно виляя бедрами, прошел в глубь часовни и зажег свечи. Из мрака выплыл алтарь — обыкновенный церковный алтарь с дарохранительницей, над которой возвышалось святотатственное распятие. Поруганному Христу вздернули голову, издевательски вытянули шею, а нарисованные на щеках складки превращали страдальческий лик в шутовскую рожу, сведенную судорогой гнусного смеха. Он был обнажен, и вместо повязки, опоясывающей чресла, взору представлялся возбужденный член, бесстыдно торчавший из всклокоченных волос. Тут же стоял потир под покровцом. Расправив алтарный покров, служка кокетливо привстал на цыпочки, словно собирался вознестись, подобно херувиму, и зажег ритуальные черные свечки, которые примешивали теперь к смрадной духоте запах горячего асфальта и вара.

Под красным одеянием Дюрталь узнал открывшего им дверь потасканного содомита с жеманным голоском и понял, какую роль играл этот гаденький человечек, кощунственная извращенность которого пародировала детскую непорочность настоящего церковного служки.

Потом показался другой служка, еще пакостнее первого. Тощий, то и дело заходившийся в надрывном кашле, с подкрашенным кармином и жирными белилами лицом, он что-то гнусаво распевал. Прихрамывая, это чахоточное создание подошло к треножникам, стоявшим по бокам алтаря, перемешало присыпанные золой угли и швырнуло в огонь кусочки смолы и какие-то листья.

Дюрталю уже прискучила эта картина, но тут вернулась Гиацинта; она извинилась, что покинула его на столь длительный срок, и предложила пересесть на другое место — за рядами стульев, совсем в стороне, — куда его и отвела.

— Выходит, мы в настоящей часовне? — спросил он.

— Да, этот дом, церковь, сад, через который мы прошли, остались от упраздненного ныне монастыря урсулинок. Здесь, в часовне, долгое время хранили фураж. Прежний хозяин, владелец наемных экипажей, продал дом вон той даме, видите…

Гиацинта показала на толстую брюнетку, которую Дюрталь приметил еще раньше.

— А эта дама замужем?

— Нет, это бывшая монахиня, которую когда-то совратил каноник Докр.

— А господа, что прячутся там, в темноте?

— Это сатанисты, один из них раньше был профессором медицины. У него дома молельня, где возносятся молитвы статуе Венеры Астарты, находящейся в алтаре.

— Надо же!

— Да, профессор уже пожилой, а молитвы демонам умножают его силы, которые он потом растрачивает с этими вот…

Гиацинта кивнула на служек.

— Неужели это правда?

— Я ничего не придумала, эту историю вы обнаружите в клерикальном журнале «Анналы святости». И хотя в статье было ясно указано на этого господина, он не осмелился подать на журнал в суд. — Гиацинта взглянула на Дюрталя. — Что с вами?

— Я… я задыхаюсь от этих смрадных курений.

— Ничего, скоро привыкнете.

— Но что дает такое зловоние?

— Рута, листья белены и дурмана, высушенный паслен и мирра. Эти ароматы доставляют радость нашему господину Сатане.

Она сказала это тем же чужим, отрешенно-безучастным голосом, которым временами заговаривала в постели.

Дюрталь присмотрелся к Гиацинте: мертвенно-бледная, она плотно сжимала бескровные губы и часто моргала.

— Вот он, — прошептала она вдруг, меж тем как женщины в часовне спешно преклонили колени.

Следом за служками вошел каноник, увенчанный алым колпаком, над которым возвышались два красных матерчатых бизоньих рога.

Дюрталь не сводил с него глаз, пока тот шествовал к алтарю. Каноник был высокого роста, но плохо сложен, с выпяченной грудью; лоб с огромными залысинами сразу, без малейшею намека на переносицу, переходил в прямой, грубо очерченный нос, подбородок и щеки заросли жесткой густой щетиной, какая бывает у часто бреющихся священников. Крупные, словно рубленные топором, черты лица были монументально неподвижны, близко посаженные глаза, напоминавшие маленькие черные яблочные косточки, как бы тлели изнутри. Весь зловещий облик этого человека источал какую-то черную, недобрую энергию, готовую сокрушить любые преграды, да и взгляд был ему под стать — твердый, неподвижный, необычайно жесткий, он совсем не походил на тот бегающий и лукавый, который ожидал увидеть Дюрталь.

Каноник торжественно склонился у алтаря, поднялся по ступеням и начал мессу.

Под священническими одеждами, как заметил Дюрталь, не было ничего, только голое тело. Над черными чулками то и дело белели ляжки, стянутые высоко пристегнутыми подвязками. Обычного покроя сутана была цвета запекшейся крови, а посередине — в треугольнике, вокруг которого пышно разрастались безвременник, можжевельник, барбарис, молочай, изображен выставивший вперед рога черный козел.

Докр преклонял колени, делал предписанные ритуалом поясные и земные поклоны. Коленопреклоненные служки хрустальными голосами выводили латинские песнопения, растягивая окончания слов.

— Да ведь это самая обычная месса, — шепнул Дюрталь госпоже Шантелув.

Она покачала головой. Действительно, в эту минуту служки зашли за алтарь и вынесли оттуда медные жаровни и кадила, которые стали раздавать присутствующим. Дым окутал женщин, некоторые из них, прильнув к жаровне, вдыхали полной грудью пьянящий аромат, после чего, издавая хриплые стоны, в изнеможении расстегивали свои платья.