Без четвертой стены - [7]

Дверь распахнулась. В палату вошла Стрелка.

— Как себя чувствуете, больной? Лучше?

— Гораздо лучше. Ваш совет думать о хорошем совсем привел меня в чувство.

— Вот видите! Хорошие мысли поднимают тонус. А к вам гости. Врач разрешил ненадолго. Мужчина и женщина.

— Вот как? Что ж, встретим, — Красновидов оживился и попросил санитарку причесать его.

Пришли Ангелина Потаповна и артист Валдаев.

— Профессор сказал, что организм у тебя богатырский, а сердце титана, — Ангелина Потаповна присела на кровать и положила ладонь ему на лоб.

Красновидов смекнул, что Лина приврала, профессор таких слов не говорил, это факт, слова были совсем другие и не такие оптимистичные.

— Почему ты не приходила?

— Я… — начала было Лина. — Ты разве-е… — но спохватилась, сказала что-то несуразное и запнулась. — Я привела Виктора Ивановича, видишь?

— Вижу. Здравствуй, Виктор.

Валдаев принес Олегу пакет с яблоками и, конечно, рассказал, как просил продавца положить самых лучших, что они предназначены больному, да еще известному артисту.

— Ты бы, Виктор, еще доложил продавцу, что у меня сердце титана и что дед мой был бурлаком, двух метров высоты, дожил до ста девяти лет, кочергу свертывал петлей и имел семнадцать детей.

Лина всплеснула руками:

— Этих подробностей не знаю даже я. Вот ты, оказывается, в кого.

— А ты не суй носа в мужские разговоры. — Красновидов усадил Лину на койку, слабой еще рукой обнял. — Ты похудела, можно нащупать ребрышки. И стала еще стройней, это хорошо. Что нового?

— Привет тебе от Лежнева, от Могилевской, ну и вообще от всех.

— Спасибо всем. Какие еще новости? — Он неохотно, почти насильно заставил себя спросить о делах театра.

Валдаев рассказал ему подробности расследования причин пожара, которые он узнал от начальника отдела кадров. Все трое погоревали, посокрушались. Потом вошел врач и объявил, что визит закончен, больному нужен покой.

Прошел месяц, а разбирательство причин пожара еще не закончилось. Почти полное отсутствие документации усложняло дело.

Актеров допрашивать очень трудно. Они словоохотливы, откровенны, но путаники страшные. Подозрения на принадлежность к преступлению высказывались самые несусветные. И хотя все старались помочь найти виновника пожара, получалось так, что в ворохе следственных процедур этот главный вопрос растворился во всевозможных побочных причинах.

А может быть, они-то и были основными?

Расследование установило, что руководство в последнее время фактически потеряло над театром управление; вся цеховая работа шла самотеком. Какое это имеет отношение к пожару? Считали, что прямое. Халатность в целом приводит к халатности в частностях. Слабый инструктаж пожарных. Коменданта часто встречали в нетрезвом виде. Начальник производственных цехов не следил за исполнением правил безопасности труда. Рубильник на общий свет, который после часу ночи выключался дежурными по театру, находился под личным контролем заместителя директора по хозяйственной части… Длинная цепь из многих звеньев, и во всех звеньях можно найти изъян.

Установлено, что во время пожара были жертвы: посторонний гражданин, приехавший из Кургана, слесарь-тепловик, дежуривший в котельной, уборщица, не имевшая городской прописки и нашедшая себе пристанище в кладовке при прачечной, и художник-декоратор, работавший по срочному заказу над тюлевым задником в чердачной части театра. Подозрение, естественно, пало на них, четверых. Но все четверо погибли.

Актеры слонялись без дела. Некоторые из них ради хлеба насущного подались на киностудию вымаливать себе эпизоды или место в массовках, другие взяли драматические кружки при заводах, в институтах, на транспорте. Филармонии было дано указание погорельцев почаще занимать в концертах.

Страдали, но терпели, ожидая обнадеживающего решения Министерства культуры.

Было проведено собрание коллектива театра, оно состоялось в актовом зале школы-десятилетки. От споров дрожали стены. Казалось, колокольчик в руках бывшего председателя бывшего месткома театра от беспрерывного звона охрип.

— Добейтесь нового помещения для театра!

— Легко сказать — добейтесь!

— Мы хотим играть…

Кто-то предложил поставить на ноги каких-нибудь три-четыре транспортабельных спектакля, обуть, одеть их, сделать облегченные декорации и выехать на гастроли.

— Хватит дурака валять, за дело надо взяться, актеры готовы работать хоть круглые сутки, а пока будем на гастролях, глядишь, подыщут и помещение.

Не договорились ни до чего конкретного, разошлись.

В довершение ко всему пришло известие, что на длительный срок за ветхостью закрывается еще один театр — «Музкомедия». Сначала были заперты двери для зрителей на второй ярус — он грозил обвалом, потом обнаружили непрочность перекрытия, и театр встал на ремонт. Крышу разобрали, завезли стройматериалы. А совсем недавно специальная комиссия обнаружила, что перекрытие не самый главный дефект: отслужили свой век стены, дал осадку фундамент. Здание было признано аварийным и подлежало сносу. Одна беда тянет за собой другую, остались без крова два коллектива.

И тогда наконец состоялось расширенное заседание в республиканском Министерстве культуры.