Без аккомпанемента - [72]

Ватару кивнул с еле заметной усмешкой.

— Чудная ты девочка.

— Чем же я чудная? — я изо всех сил попыталась изобразить улыбку. — Самая обычная.

На лице Ватару появилась мрачная усмешка. Он в упор посмотрел на меня. Какое-то время мы, не отрываясь, разглядывали друг друга.

Я уже привыкла к этому гнетущему молчанию, которое возникало всегда, когда мы с Ватару оказывались вместе. Но в тот раз молчание почему-то показалось мне зловещим. Я вдруг подумала, а что если Ватару давно разгадал мои козни против Юноскэ… что если он понял, что я не выдаю Эме их секрет только для того, чтобы, используя Эмину беременность, разлучить Юноскэ с Ватару.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала Эме? — с вызывающей ухмылкой спросила я, пытаясь избавиться от беспокойства. — Если хочешь, чтобы она все узнала, расскажи ей сам. Я не буду.

— Да нет, я не об этом, — произнес Ватару, почти не двигая губами. — Пойми меня правильно. Я вовсе не хочу, чтобы Эма все узнала.

— Неужели ты не понимаешь, почему я ей ничего не рассказала?

— Понимаю, — ответил Ватару. Похоже, он сказал это безо всякой задней мысли.

— Бывают ситуации, когда лучше ничего не знать, — сказала я с сочувствующим лицом, кивая в такт своим словам. — К тому же сейчас ничего не должно омрачать ее счастье.

— Я тоже так думаю, — сказал Ватару, отводя взгляд.

После этого мы еще немного молча покурили и, затушив сигареты в пепельнице, вышли из кафе. Снег уже не падал.

Взявшись под руки, мы пошли к проспекту. Вопреки обыкновению, Ватару не стал сажать меня на автобус, а вместо этого повел в парк Котодай. Мы обошли безлюдную площадь вокруг замерзшего фонтана и оттуда направились в сторону четвертого северного квартала. Я уже и забыла, когда Ватару последний раз провожал меня пешком до теткиного дома. По пути он несколько раз спросил, не замерзла ли я, а когда увидел, что щеки у меня стали совсем холодными, снял с себя белый шерстяной шарф и укутал в него мое лицо.

Не доходя до главной улицы четвертого северного квартала, мы свернули на узенькую дорожку, ведущую направо, и оказались среди погруженных в тишину жилых домов. Не в силах больше терпеть, я остановилась. Ну как могла я сохранять здравый рассудок, шагая по присыпанной снегом дорожке, через лютый мороз, в обнимку с самым важным для меня человеком на земле?

— Забудь про Юноскэ, — сказала я, не отводя от него глаз. — Он уже не твой, он Эмин. Эма носит его ребенка. Сколько бы ты ни думал о нем, ничего уже не изменишь. Так ведь?

В ожидании ответа я пристально вглядывалась в губы Ватару. Мое сердце бешено колотилось от волнения и надежды. Звук наших шагов по замерзшей, безлюдной дорожке прервался, и все остальные звуки тоже прервались.

— Забудь, — повторила я. Терять мне уже было нечего. — Бывают моменты, когда надо выбрать: или А, или Б. Но оставить все, как было, уже не получится. Ватару-сан, ты же это понимаешь?

— Понимаю, — еле слышно произнес Ватару. Его голос был настолько тихим, что, казалось, он впитывается в снег и растворяется без остатка.

Он вдруг с силой обнял меня обеими руками и губами прижался к моим холодным волосам. Где-то вдалеке медленно проезжали машины с намотанными на шины цепями. Я стояла с открытыми глазами, уткнувшись лицом в пальто Ватару, и чувствовала лишь ставшую уже привычной беспомощность, да звенящую пустоту в голове. Хотелось заплакать, но слез не было.

— Я верю тебе, Ватару-сан, — сказала я. — Пожалуйста, не забывай об этом.

Ну прямо картинка из комикса для девочек! Или как минимум сцена из подростковой книжки. Я подняла лицо и прикусила губу.

— Не забуду, — с придыханием ответил Ватару.

Где мы потом бродили, не помню. Но пока мы не вышли на улочку, ведущую к теткиному дому, не сказали друг другу ни слова. Подойдя к дому, мы увидели, что на крыльце кто-то стоит. Это была тетка.

— Здравствуй, ты уже вернулась? — поприветствовала меня она. В руках тетка сжимала бамбуковую метлу. Снег на бетонированной дорожке, ведущей к крыльцу, был чисто выметен и в свете фонаря, который висел у входа, чтобы освещать террасу, поблескивал, словно крупицы только что просыпанного сахара.

— Если не подмести, к утру все замерзнет, — глядя то на меня, то на Ватару, и не в силах сдерживать любопытство, затараторила тетка. — Я и подумала, что надо бы снег убрать.

Я в растерянности посмотрела на Ватару и, не зная, как следует поступать в такой ситуации, сказала, обращаясь к тетке.

— Это господин Домото. Он проводил меня. Я тебе о нем рассказывала. Который из «Сэнгэндо»…

Тетка, конечно, сразу же узнала Ватару, но ради приличия изобразила удивленный взгляд, словно видела впервые:

— Постой-ка, это не тот ли господин Домото, с которым мы как-то мельком встретились в универмаге?

— Он самый.

— Он еще тебе часто звонит, да?

Ватару учтиво кивнул:

— Простите, что я постоянно беспокою вас своими звонками.

— Да ну что вы, нисколько, — тетка озадаченно взглянула на Ватару, а потом на меня. Вид у нее был такой, будто она проглотила что-то твердое. По всему было понятно, что красота Ватару и его умение себя вести пришлись тетке по душе.

— Ой, да что же мы здесь стоим, холодно же, — второпях сказала она. — Раз уж вы были столь любезны проводить мою племянницу, не угодно ли зайти в дом?