Бетонщик Марусин - [12]

Бетонщики ходили гордые и счастливые. Теперь они собирали силы и готовились укладывать по четыреста-пятьсот замесов в смену — предела их желаниям не было. Они знали, что каждый их успех пригодится не только Тракторострою, но поможет выстроить вдвое и втрое скорее тысячи заводов и сотни городов во всей Советской стране.

И действительно, вести об удивительной работе харьковских бетонщиков взволновали строителей во всех уголках Советского Союза. На Урале, в Донбассе, в Сибири и на Дальнем Востоке бетонщики слушали радио, читали газеты и изумлялись настойчивости Марусина и комсомольцев. Потом решали, что и они сами такие же советские строители, ничем не хуже харьковских, и начинали с ними соревноваться. Так на лесах сотен советских строек начиналось то же, что и на Тракторострое.

И вот в Кузнецке, а затем на постройке завода «Шарикоподшипник» в Москве тамошние бетонщики уже опередили харьковских.

Но харьковчане не унывали. Бригада одного из лучших воспитанников комсомольского батальона — Гужвы — вскоре уложила четыреста два замеса в смену, снова пристыдив «знатоков» бетонного дела, доказывавших теперь, что уж больше трехсот шестидесяти замесов за восемь часов бетономешалка дать никак не может.

— Держу пари, что можно сделать еще вдвое больше! Дайте мне бригаду, и я завтра уложу четыреста пятьдесят, а еще через несколько дней — пятьсот! — говорил Марусин, который продолжал оставаться десятником и с самой зимы бетона не укладывал.

Скоро настал праздник и для Марусина. Выбрав подходящее время, он пошел к производителю работ по своему участку и сказал ему:

— Москва, Кузнецк и другие города давно опередили меня… Дайте мне бригаду, и я уложу четыреста пятьдесят, а потом и пятьсот замесов!

Производитель работ понял Марусина и дал ему комсомольскую бригаду Коробкина, который в это время болел.

Около бетономешалки были устроены дощатые настилы, на которых лежали кучи материалов. Оттуда брать материалы было гораздо удобней и скорее, чем с земли. Лопата, которая не шла в твердый щебень, легко забирала его с гладких досок. По примеру других бригад, бетонщики обили планками вал, поднимавший ковш, и ковш стал двигаться много скорее. Путь каждого из бетонщиков был точно определен, все, что могло его задержать, было предусмотрено заранее.

В ночь на 30 мая Марусин привел двадцать восемь своих бетонщиков на леса будущей электрической станции.

Работа сразу пошла ровно и плавно; как по секундной стрелке поворачивала мотористка рычаги бетономешалки; словно маятник, двигался вверх и вниз ковш. Ритмичными волнами лился на свое место бетон. Бетонщики работали уверенно и спокойно, не позволяя себе ни одного лишнего движения, не делая ни одного нерассчитанного шага. Они были спокойны — с ними был Марусин. И они берегли силы, так как знали, что взялись за трудное дело.

Первые замесы заняли по полторы минуты. Марусин знал, что так даже четырехсот замесов дать нельзя, но не торопил бетонщиков. Они сами совершенно незаметно для себя начали прибавлять темп, и скоро каждая минута стала давать по новому замесу.

Еще громче загудела бетономешалка, еще быстрей полилась бетонная река в опалубку. Тяжелый бетон казался легче пены и подвижней воды в ловких руках бетонщиков. Они укладывали, разравнивали, трамбовали его и шли навстречу новым и новым вагонеткам, катившимся от неутомимой бетономешалки. Едва барабан ее успевал выбросить бетонную массу и снова выпрямиться, как в него ссыпалась новая порция материалов. Ковш опускался, еще когда барабан вертелся, а когда он останавливался, короб с материалами был уже полон. Раньше это делали все по очереди, а теперь все одновременно.

За первый час бетономешалки уложили шестьдесят замесов, за второй — семьдесят. Задержек никаких нет, но Марусин поднимает руку и останавливает работу. Десять минут отдыха, и бетонщики, поменявшись местами, снова берутся за дело. Они улыбаются, будто не чувствуют тяжести своей напряженной работы, перекликаются, смеются и, кажется, совсем не спешат, хотя Марусин сдерживает их пыл и время от времени приговаривает:

— Спокойнее, ребята! Не суетиться!

Бледнеет и розовеет небо на северо-востоке. Наступает утро, гаснут звезды, и поднимается солнце. Все так же бушует бетонная река, все так же шумят бетонные водопады. Уже сделано втрое больше, чем за целую осеннюю штурмовую ночь, больше, чем в день недавнего торжества комсомольцев. Уже позади рекорды бетонщиков Москвы и Кузнецка, позади и последний рекорд ученика Марусина, Гужвы, уложившего накануне четыреста два замеса.

— Ура, бойцы, — кричит Марусин, — слава за нами! Мировой рекорд уже наш.

— Ура! — нестройно отвечают бетонщики, и всё новые вагонетки с бетоном катятся по рельсам и возвращаются пустыми к бетономешалке, барабан которой каждую минуту бьет челом бетонщикам и их бригадиру, выбрасывая все новые и новые порции бетонной массы.

К семи часам утра было уложено уже четыреста двадцать замесов. Бригада Марусина превратила в бетон больше ста пятидесяти грузовиков цемента, песка и щебня. Щебня оказалось мало. Запаса, сложенного на участке, нехватило, и в последний час работы бетонщики брали щебень прямо с подвод, которыми его подвозили. Подводы не были приспособлены к рекордам и не могли подвезти столько щебня, сколько было нужно.