Бетонщик Марусин - [11]
— Нет, сделаем сегодня, — отвечал Литвиненко, трамбовавший бетон.
— Сделаем! — подхватывали остальные бетонщики, и замес за замесом вываливался из барабана в вагонетки и затем сыпался из вагонеток в опалубку.
Весенняя прозрачная ночь дышала прохладой, и один за другим гасли огоньки в окнах бараков рабочего поселка, когда Никифорова неровно вывела мелом цифру «240». Бетономешалка продолжала работать. Ее теоретическая производительность осталась позади.
Смена подходила к концу. На лесах появился со своей комсомольской бригадой Шевченко, которому предстояло сменить Дзюбанова.
Уже уложено двести сорок пять, затем двести сорок шесть замесов.
Бетонщики напрягали последние силы. Напряжение росло с каждой минутой.
— Двести сорок семь, двести сорок восемь! — громко считали все.
Оставался один замес до мирового рекорда и две минуты до конца смены.
К мотористке Никифоровой подошел бригадир сменщиков Шевченко:
— Пусти, наша очередь. Ваше время кончилось.
— Нет, рано. Мы свое сделаем, — хрипло ответила Никифорова, и двухсотпятидесятый замес вывалился в вагонетку.
Бетономешалка, наславу поработавшая сегодня, остановилась, и обессилевшая Никифорова уселась прямо около нее на землю.
Мировой рекорд был поставлен.
Взмокшие, но сияющие комсомольцы расселись где кто стоял и смотрели на работу своих сменщиков. Им не хотелось уходить от своего рекорда.
Один только из них бросился прочь, хотя, как и остальные, не чувствовал под собой ног от усталости. Это был веселый Тимоша Литвиненко, приятель Марусина и организатор общества «Даешь 250 замесов!»
Он был переполнен счастьем, которое пело и переливалось у него в груди. Сам не зная зачем, он полез на сорокаметровую вышку, которую здесь образовали леса, и опомнился только, когда забрался на самый верх.
Вдалеке горело зарево ночного Харькова. Внизу мерцали лучистым убором из электрических лампочек леса Тракторостроя. И вдруг почувствовал Тимоша, что поздравляют бетонщиков с победой эти ночные огни, что передают они привет победителям от всей Советской страны.
И, не думая о том, к кому обращается, кто услышит его с такой высоты, Литвиненко закричал во весь голос:
— Есть двести пятьдесят замесов! Слышишь, Тракторострой, слышишь, Харьков, есть двести пятьдесят замесов!
6. Дорога рекордов
Мировой рекорд бригады Дзюбанова был только началом тех удивительных дел, которыми прославились харьковские бетонщики.
Возвращаясь в ту ночь вместе с Марусиным, Дзюбанов спросил у своего спутника:
— Ну, что вы скажете, Гаврил Васильевич? Как мы работали?
— Поздравляю и завидую, — ответил Марусин. — Работали вы хорошо, только у вас было слишком много футбола.
— Как так футбола? — удивился Дзюбанов.
— А очень просто. Вы бегали, прыгали и суетились. И, кроме того, брали не уменьем, а силой. Настоящая работа совсем не такая. Лошадь сильнее человека, но я не помню случая, чтобы лошадь была хорошим бетонщиком. Совсем не нужно бегать и надрываться. Настоящий мастер работает легко и красиво, словно на рояле играет, а не бетон укладывает. И уж, конечно, так не устает. Зато головой работает не меньше, чем руками: он все продумает, рассчитает и подготовит заранее. На все у него есть план, и нигде не будет ни одного движения лишнего. Тогда быстрота придет сама, и работа получится чистая и спокойная, без всякого футбола. А вы, ребята, больше нажимали, чем думали. Так далеко не уедете, и вас скоро опередят другие…
Слова Марусина оправдались раньше, чем он сам думал. Наутро, едва радио успело разнести по стране весть о небывалом рекорде Дзюбанова, выяснилось, что этот рекорд уже побит.
Он прожил лишь несколько часов. Сменившая Дзюбанова комсомольская бригада Шевченко работала гораздо спокойнее, но уложила на восемь замесов больше, и качество бетона было прекрасное.
Еще через некоторое время молодые бетонщики бригады Мовлева пришли к начальнику постройки литейного цеха и заявили, что берутся уложить триста замесов, если будут удовлетворены их требования.
Начальник, решивший, что бетонщики станут требовать прибавки заработка, строго сказал, что о повышении расценок не может быть и речи и не к лицу молодым ребятам быть рвачами.
Но бетонщики думали не о заработках. Они требовали, чтобы им хорошенько подготовили работу, сложили запас материалов около бетономешалки, проверили пути для подвозки бетона, смазали оси вагонеток и усилили освещение на участке. Кроме этого, они хотели, чтобы на случай поломки или аварии к ним приставили дежурного слесаря и монтера.
Они тоже были воспитанниками комсомольского батальона и учениками Марусина, эти бетонщики. Они знали, чего требовать.
Когда их требования были выполнены, они пошли в ночную смену и к утру без особого напряжения уложили триста шесть замесов и сделали бы еще больше, если бы не лопнула водопроводная труба, из-за которой они потеряли даром целых сорок минут.
После этого молодые бетонщики совсем осмелели. Они убедились, что не боги горшки лепят и что люди, преклонявшиеся перед заграницей, были неправы. Значит, наука, о которой им говорили инженеры, была ненастоящей. Эта наука учила, что больше двухсот сорока замесов нельзя дать и бетон будет плохой, а они уже частенько делали по двести пятьдесят, делали и триста, и бетон получался хороший.
