Бэтмен - [8]

«Так неужели он всерьез?» — вытаращился на Джокера лейтенант. Эта наглая фраза могла означать только одно…

— Ты хочешь сказать, — не веря своим ушам проговорил толстяк, — что когда-нибудь ты будешь у нас заправилой?

Джек продолжал улыбаться. Он смотрел на противника свысока.

Ну кто бы мог спокойно стерпеть наглость какого-то клоуна? Во всяком случае, не такой уважающий себя человек, как лейтенант Экхард. Всему есть предел!

Толстяк опустил руку в карман. Ничего, Гриссем поймет, когда узнает, при каких обстоятельствах все произошло — иногда события можно и поторопить. Вряд ли Карлу понравится такое хамство еще при его жизни — ишь расхрабрился клоун, забыл, что босс еще крепко сидит на своем месте! Торопится клоун, торопится, нечего сказать!

Спокойно и уверенно Экхард вытащил свой крупнокалиберный револьвер и направил его прямо в ухмыляющуюся рожу Непьюра.

Клубился туман — вечный свидетель всех происходящих в городе неприятных сцен.

Джек усмехался, как ни в чем не бывало. Похоже, он просто не понимал, что ждет его через секунду.

Выстрелить вот так, сразу, означало испортить все удовольствие от акта возмездия. Экхарду нравилось объяснять своим жертвам, почему и за что они отправляются в мир иной — без этого он чувствовал неудовлетворенность.

— У тебя нет будущего, Джек! — разжались толстые бледные губы. Для таких случаев у Экхарда была припасена особая манера говорить, производящая обычно на жертву очень сильное действие. Лишь клоун Джек был пока непробиваем своей дурацкой улыбкой. — Ты — настоящий псих, и Гриссем об этом знает.

Черный зрачок дула смотрел Непьюру в лоб. Неожиданно Джек хихикнул. Экхард невольно поднял глаза: за спиной клоуна стоял, целясь в сердце лейтенанту, второй придурок. Экхард мог выстрелить, но и приятель Джека не пропустил бы свой ход. Экхард явно проигрывал. Противников было двое, он один. Выстрели он в Джека, пуля второго придурка безнаказанно настигнет его. Переводить же пистолет на вторую мишень было рискованно — враг выстрелит прежде, чем лейтенант прицелится.

— Спроси себя, — ухмыляясь произнес Джек, — правильно ли ты поступаешь? — выражение его жестких прищуренных глаз могло напугать любого. Повинуясь гипнозу полусумасшедшего убийцы — назвать Джека по-другому было трудно — Экхард медленно опустил свой револьвер.

Что ж, проигрывать тоже надо с достоинством. Во всяком случае клоун не увидит на его лице страха…

Придурок подошел к Джеку и встал за его спиной.

На Экхарда смотрели две смеющиеся рожи.

— Вот видишь! — довольно прокомментировал Джокер добровольную капитуляцию противника. — И ты можешь принимать верные решения, когда постараешься…

«Ну что ж… Еще посмотрим, что на это скажет босс», — в отчаянье подумал Экхард.

Джек отпустил его живым — и это можно было считать на сегодня лишь небольшой победой. Значит, счет — не «один — ноль», а «один — некое дробное число». Да и рано судить об исходе схватки по первому раунду.

Экхард не сомневался, что с Непьюром ему еще придется драться и драться. А как же иначе — оба они претендовали на один и тот же притягательный пост.

Не переставая ухмыляться, Джек долго смотрел Экхарду вслед. Лишь когда толстяк полностью растаял в тумане, Джек скривился в последний раз и ушел.

Мэрию в Готэме можно было узнать по лестнице. Неизвестно, кто придумал этот стандарт для правительственных зданий, но большинство из них украшалось длинным рядом ступенек, по которым можно красиво спускаться перед глазами телекамер и так же красиво и эффектно падать, если на противоположной стороне улицы оказывался убийца со снайперской винтовкой или пулеметом.

Пожалуй, для последнего лестница была еще удобнее.

На этот раз ни в одного из троих, появившихся из главной двери, никто не целился. Уж слишком непрестижной, хотя и заслуживающей уничтожения, была для синдиката эта дичь.

По торжествующему лицу мэра можно было заключить, что он намерен подарить городу нечто совершенно необычайное. Настроение полицейского комиссара и окружного прокурора было более скептическим.

— Мне все равно, какие долги останутся после этого праздника, — вещал мэр, — мне нужны парад, горячие сосиски, короче — все, что может доставлять радость. Мы отметим двухсотлетие Готэма, чего бы это ни стоило!

Морщины на лице мэра вызывающе подрагивали. Было видно, что для воплощения в жизнь этой идеи старик действительно готов пойти на все.

— Мы отметим его в долговой яме, — сердито возразил новый окружной прокурор. Восторг мэра был ему чужд и непонятен. Его практичный, точный как счетная машинка ум не мог спокойно воспринимать такие разорительные чудачества. — Это обойдется нам в девятьсот тысяч долларов.

Страшная сумма, даже произнесенная вслух, не произвела на мэра ни малейшего впечатления.

В бумагах ему встречались и более внушительные цифры.

— Если мы заполним эти улицы людьми, то компании вернутся сюда, а вместе с ними — и капитал.

Может быть, он сформулировал свой план не лучшим образом, но понять его суть было несложно: праздник должен означать, что Готэм перестал быть по вечерам городом страха.

«Мы гуляем — можете смело вкладывать в нашу экономику свои деньги!» таков был необъявленный лозунг предстоящего торжества.