Бесы в красной гостиной - [63]

Увы, предостережения не были услышаны. Это побудило Конституционный суд выступить с заявлением. А председатель Верховного совета начал искать единомышленников в регионах.

Цитата. Конституционный строй под угрозой

«Российская газета», 27 июня 1992 года.

«Конституционный строй нашего государства – под угрозой. Противостояние различных радикальных сил приближается к крайней черте. Усиливается правовой нигилизм, попираются основополагающие конституционные принципы, разрушаются гражданский мир и согласие. Отдельные должностные лица и политические лидеры различной ориентации выступают за устранение конституционных органов власти. Все чаще раздаются призывы к насильственному свержению конституционной власти, к разжиганию социальной, национальной и религиозной розни, нередко сопровождаемые насильственными действиями. Возникла опасность втягивания армии в разрешение внутренних конфликтов.

Если Верховный совет России и другие представительные органы власти, президент и правительство, правоохранительные органы будут и далее проявлять медлительность в осуществлении возложенных на них функций по защите конституционного строя, страна не гарантирована от социального взрыва, анархии и разрушения.

Невыполнение высшими должностными лицами своих обязанностей по защите конституционного строя ставит Конституционный суд перед необходимостью рассмотреть вопрос об их конституционной ответственности».

Отступление. Раскол

В Краснодар на совещание руководства Верховного совета, руководителей республиканских, краевых, областных Советов помимо Руслана Хасбулатова летели и его три заместителя: Сергей Филатов, Владимир Шумейко, Юрий Яров. Обычно на подобные мероприятия приглашали и главного редактора «Российской газеты». Так я оказался в одном служебном самолете вместе с руководителями парламента.

Самолет не был приспособлен для длительных перелетов и работы. В нем было три салона: в первом, сразу за кабиной пилотов, похожим на обычное вагонное купе с двумя полками и столиком, размещался Хасбулатов; во втором, примерно раза в три большим по размеру, с диваном и столом, его ближайшие помощники; в третьем, весьма скученном из-за близко установленных друг к другу кресел, размещались секретари, технические работники, журналисты.

Разговор в Краснодаре шел о том же: о причинах жесткого противостояния властей и о том, как его преодолеть. Было принято заявление, выдержки из которого будут приведены ниже.

Возвращались из Краснодара дня через два. Во втором салоне были два помощника Хасбулатова, Филатов, Шумейко, Яров и я. Минут через 20 после взлета заместители неожиданно, но дружно, поднялись и направились в купе Хасбулатова. Филатов, проходя мимо, задел меня коленом, подмигнул и произнес фразу, которая очень встревожила меня: «Пошли в бой».

Здесь я, наверное, должен пояснить, что собой представляли эти люди.

С Филатовым я сошелся в то время, когда он, народный депутат РСФСР, был назначен секретарем президиума Верховного совета. Это техническая должность, но, тем не менее, значимая: через него проходили все вопросы, выносимые на обсуждение президиума, а затем и на сессии Верховного совета. Я в нем был заинтересован, поскольку имел доступ ко многим документам, которые давали много информации, полезной для газеты. Можно сказать, мы подружились. Жили мы тогда в правительственном дачном поселке Архангельское (там же были дачи Ельцина, Хасбулатова, некоторых министров), в выходные дни встречались за одним столом (то он с супругой бывал у нас в гостях, то мы у них). Обильных возлияний Филатов не любил, ограничивались двумя-тремя рюмками. Часов в восемь вечера супруга торопила Сергея Александровича домой. Как-то я попытался их задержать, но Галина (жена Филатова) со вздохом сказала: никак нельзя, мне еще часа два с ним возиться. Оказалось, он страдал от обильной перхоти, и жена его раз в неделю чем-то обрабатывала. (У Сергея Александровича, действительно, благородная густая седина, намекающая на ум и даже мудрость, так что грех не позаботиться о ней.)

Встречались мы чуть ли не каждый день и в стенах парламента, пили в его комнате отдыха кофе. Когда он стал первым заместителем Хасбулатова, ездили в Германию, в окрестности Москвы. Филатов нередко был со мною откровенен, но до конца в свои мысли не допускал. Но я заметил, что он старается приблизить меня к себе. Одно время заместители Хасбулатова даже устроили эдакое «соревнование» в приглашениях в зарубежные поездки. Но мне заграничные вояжи, откровенно говоря, порядочно поднадоели, да и, слава богу, сообразил, что к чему.

И все же основным препятствием к более тесным контактам с Филатовым служило другое: я всегда был в отчаянии, когда пытался поговорить с ним на важные темы. В своих суждениях он был настолько банален, что от бесед с ним сводило скулы. Раз в месяц-два ему надо было объявиться на страницах газеты (все же первый заместитель!), но добиться от него свежей мысли, оригинального подхода к той или иной проблеме было просто невозможно. Я даже побаивался направлять к нему сотрудников газеты: ведь тут же обнаружится серость – пусть уж я один буду знать об этом его несчастье.