Бесы 2.0. А цари-то ненастоящие! - [4]

Это одна из причин, по которой я взялся за написание этой книги. Другие причины — и времени больше появилось, и количество негодяев во власти не уменьшается, да и обещал я читателям вернуться к диалогу с ними.

Царская охота

«В лесу все темней да темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звездочки… Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг — но одни охотники поймут меня, — вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, — и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу…»

Тургеневские «Записки охотника» читаешь, будто сам на вечерней тяге в лесу оказался: в сердце — радость, заботы уходят на задний план. Природа лечит. Испокон веку единение с ней, состязание с лесными обитателями и с другими охотниками в умении и везении делали охоту на Руси праздником и любимым народным развлечением. Советские, а потом перестроечные «цари» превратили старинную забаву из искусства в промысел. И это не только к охоте относится. Нездоровый азарт, жадность, принцип «после нас хоть трава не расти» ни к чему хорошему никогда не приводили и на охоте, и в политике, и в экономике.

Человека на охоте сразу видишь, как на ладони он — что собой представляет, кто по жизни. Первый Президент России Ельцин Борис Николаевич (хотя для удобства можно звать его и ЕБН, и Елбон) был большим любителем охоты и не меньшим браконьером. Только рядовой браконьер штрафы платит (когда поймают), а президента кто может ограничить. Вот он в Завидово и бил зверье десятками за один выезд. Очень жадный был до добычи — всё вокруг заповедное, всё вокруг моё. Как охотник из анекдота: «Охота была отличная, зайцы — стадами! Только успевали заряжать и стрелять, заряжать и стрелять, заряжать и стрелять! А потом уже не успевали даже заряжать и всё стреляли, стреляли, стреляли…»

Был такой Юрий Петров — выкормыш ЕБН, сменивший его на посту первого секретаря Свердловского обкома КПСС, затем отправленный послом на Кубу, а в 1991–1993 годах руководивший администрацией президента. Петров классно стрелял — с колена, безо всякой оптики, снайпер. Так вот, будит меня ночью однажды управляющий завидовским охотничьим хозяйством Фертиков:

— Александр Васильевич, знаешь, что Петров учудил? Навалял оленей двадцать пять голов! Все стадо положил. Лупил как сумасшедший. Завалил переднего и заднего, а потом отстреливал всех в середине, как в тире — и маленьких, и самок беременных. Дорвался, будто первобытный…

Я доложил об этом первому лицу, лицо задумалось и распорядилось о санкциях за жестокость:

— Петрова больше на охоту брать не будем!..

После леса мы традиционно в бане парились, и на неуемного стрелка Ельцина, как разденется, смотреть страшно было — плечо фиолетовое от приклада. Двенадцатый калибр все-таки. Наина ворчала: «Вы что, бьете его там, что ли?» Интересно, что было бы с Ельциным, если бы он пользовался ружьем — гусятницей восьмого калибра, которое сделали в то время тульские оружейники. Такие до середины прошлого века в промысловой охоте на водоплавающих использовали. Мастера сказали мне, когда я тот ствол осматривал: «Александр Васильевич, даже если ты хороший стрелок, максимум десять выстрелов сможешь сделать. А потом плечо отшибешь так, что без компресса не обойдешься».

Себя ЕБН считал знатоком леса и непревзойденным охотником. Если кто-то был удачливее его, обижался, как ребенок. Однажды едем по лесному урочищу, я смотрю — олень в лежке, огромные рога только торчат, судя по ним, животному лет двенадцать. Показываю Ельцину. Тот встрепенулся, схватил ружье, приложился, вгляделся — нет, мол, куст это. Я не соглашаюсь. «Ну ладно, — говорит, — стреляйте, поглядим, какой это олень». Беру его карабин, стреляю — «куст» пропадает. ЕБН пошел поглядеть — не поленился, вопрос же принципиальный. Возвращается злой, сопит, бормочет: «Ну как же так…» До вечера со мной не разговаривал.

Зато гости ему не перечили, поддакивали и говорили только то, что он хотел услышать: дескать, слов нет, Борис Николаевич, какой вы крутой охотник. В качестве хозяина в Завидово он часто принимал Назарбаева, германского канцлера Гельмута Коля — тот, правда, не стрелял, боялся, что «зеленые» узнают. Нашим же «цветные» не указ, никаких ограничителей, вот и ходили по лесу, как мамаи.

Если на уток была охота, ЕБН нередко предлагал: «Давайте соревнование, кто больше убьет, победителю — бутылка шампанского!» Мы — я, Барсуков, Грачев — спортивную охоту любили. Били только с лету, штук по 30 подбивали, а добывали из них по 20 (остальных в камышах не находили). Я из восьмизарядки до четырех патронов на одну птицу мог израсходовать на пролете. А ЕБН рекорды по количеству ставил, самоутверждался — то 60 уток убьет, то 80, а то и 120. В этом он весь был: чувство меры — это не про Ельцина.

Как-то я хорошо выпил со старшим егерем Анатолием Васильевичем, и он мне предложил:

— А хочешь, покажу, где Борис Николаевич уток кладет?

Садимся в моторную лодку, подплываем к заветному затону, а там — тысячи этих птиц. Оказывается, когда Елбон уставал стрелять уток с лёта, командовал егерю везти туда. А там, оказывается, прикормленное для уток место, где их выращивали, и никуда оттуда улетать птицу не заставишь. Ельцин стрелял в эту утиную «тьму», за один выстрел — до десятка штук невинных жертв. А живые сидели на воде и ждали своей очереди. Так набивали дичью полную лодку. «Олимпийские рекорды» обнаглевшего охотника. Хорошо хоть, в «Казанку» больше полтонны битой птицы не впихнешь.