Бестужев-Рюмин - [81]

Наступательный российско-австрийский союз был заключён 22 января 1757 года. Австрия, согласно договору, выплачивала России два миллиона флоринов субсидий, хотя Бестужев просил четыре. Россия обязалась выставить против Пруссии 80-тысячную армию и флот с 15—20 линейными кораблями и 40 галерами. Спустя 3 месяца к коалиции присоединилась Швеция, обязавшаяся воевать против Пруссии вместе с Россией. Привлечь Швецию к антипрусской коалиции было нетрудно: ведь в ней участвовали французы, а уж они постарались нарисовать шведам соблазнительные картины возвращения потерянных во время Северной войны германских территорий.

Говоря о тяжёлом положении Бестужева, надо упомянуть, что кроме партии Шуваловых — Воронцовых оживились не только все его старые враги, но появились и новые, включая союзников-австрийцев. Австрийский посол Й. фон Бернес в конце 1758 года предложил союзным дворам организовать нечто вроде коалиции, дабы «или низложить Бестужева, или заставить его принять систему императрицы», то есть профранцузскую линию Шуваловых-Воронцовых. Правда, хитрый и осторожный австрийский канцлер Кауниц на все предложения подобного рода отвечал, что какой бы ни был канцлер, его необходимо сохранить. По всей видимости, он видел в нём сильный антипрусский заряд, символ надёжности, залог стабильности и безопасности.

Вражда с Шуваловыми и Воронцовым заставила Бестужева давно искать сочувствия и дружбы в окружении великой княгини Екатерины Алексеевны. Как сообщает в своих записках А.И. Тургенев[87], канцлер от самой Екатерины ещё до рождения у неё наследника «сведал, что она с супругом своим всю ночь занимается экзерсицею ружьём, что они стоят попеременно у дверей, что ей занятие это весьма наскучило, да и руки и плечи болят у неё от ружья. Она просила его сделать ей благодеяние уговорить великого князя, супруга её, чтоб он оставил её в покое, не заставлял бы по ночам обучаться ружейной экзерсиции…».

Уговорить великого князя Петра Фёдоровича бросить обучение супруги ружейным приёмам было не так просто, но Бестужев-Рюмин нашёл другой способ «облагодетельствовать» будущую императрицу. Тот же Тургенев пишет, что ввиду отсутствия у молодой пары всякой супружеской жизни и перспективы родить наследника трона канцлер подставил Екатерине молодого камергера, красавца Сергея Васильевича Салтыкова[88]. Правда, сам приказ подобрать для великой княгини «дееспособного кавалера» поступил от Елизаветы Петровны, сильно обеспокоенной тем, что у молодой пары наследников престола спустя несколько лет после брака детей так и не появилось. Но автором «проекта» подставы был великий канцлер: он приказал фрейлине Екатерины Марии Чоглоковой поговорить с Салтыковым, он же составил подробную инструкцию для любовника. И хотя Сергей Васильевич был страстно влюблён в свою жену Матрёну Павловну Балк, он немедленно принялся за дело. Пётр III к этому времени дал согласие сделать себе хирургическую операцию, дабы иметь способность иметь детей, но девственности Екатерина лишилась по вине Салтыкова.

В 26-летнем камергере канцлер нашёл весьма способного ученика, который буквально схватывал всё на лету. Салтыков начал обхаживать Екатерину, не стесняясь в средствах и пуская в ход всё своё красноречие, мужское обаяние, лесть, подкуп слуг и разыгрывание пламенной страсти к самому «предмету». После рождения у Екатерины сына Павла Бестужев-Рюмин отослал Салтыкова с дипломатической миссией в Швецию, а когда влюблённая в молодого дипломата Екатерина стала умолять канцлера оставить его в России, Алексей Петрович преподал ей первый урок для монархов:

— Ваше высочество, государи не должны любить. Вам угодно было, потребно было, чтоб Салтыков вашему высочеству служил. Он выполнил поручение по предназначению, ныне же польза службы всемилостивейшей нашей императрицы требует, чтобы он служил в качестве посла в Швеции.

С 1754 года канцлер регулярно оказывал Екатерине поддержку и советом, и делом. Государыня Елизавета Петровна стала хворать, многие ждали печальной развязки и готовились к тому, что русский трон займёт «голштинский чёртушка». Бестужев в таком развитии событий не усматривал ни для себя, ни для России ничего обнадёживающего. «Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного народа», — как-то в сердцах бросил будущий император России, имея в виду под цивилизованным народом шведов[89]. Бестужев боялся, что Пётр Фёдорович, придя к власти, отдаст шведам все завоевания Петра I, чтобы получить взамен из рук датчан любимую Голштинию. Кроме того, зная о приверженности наследника к Фридриху Прусскому, можно было с уверенностью ожидать, что он в угоду своему кумиру и во вред империи круто поменяет внешнюю политику империи. Поэтому канцлер заранее готовил для себя союзницу в лице супруги наследника.

Кстати, Бестужев сразу после удаления из России Бруммера приложил руку к воспитанию, а точнее, к исправлению воспитания, полученного наследником русского трона Петром Фёдоровичем. Вместо прусского солдафона Бруммера к Петру Фёдоровичу был приставлен князь В.Н. Репнин, но он занимал эту должность недолго — его уволили за то, что он допустил появление к великому князю голштинской роты. Его место занял Николай Наумович Чоглоков (1718—1754), которому канцлер собственноручно написал подробную инструкцию, а супруга его Мария Симоновна Чоглокова (1723—1756), статс-дама и кузина императрицы Елизаветы, как мы уже упомянули выше, была приставлена к Екатерине Алексеевне.