Бестселлер по случайности - [112]

— Спасибо, Бретт, ты очень славный. Но я не хочу ни от кого зависеть.

— Мы все от кого-нибудь да зависим.

— А я не завишу и впредь не намерена. — Таня заглянула Бретту в глаза. Как бы ей хотелось принять его помощь и верить, что не придется об этом жалеть! Увы, она знала, чем такое чревато. — Стоит на кого-то положиться — случается катастрофа, — глухо проговорила она. — Человек внушает тебе ложное чувство защищенности, делает вид, что заботится о тебе и никогда не бросит. Только все это ложь! Труди произвела меня на свет и с тех пор по собственной воле палец о палец ради единственной дочери не ударила. С Кайлом, моим бывшим мужем, получилось так же. «Таня, крошка, ни о чем не беспокойся! Зачем столько работать? Я позабочусь о тебе и девочках». А потом удрал на очередные гонки — там пахло не пеленками, а машинным маслом! Время от времени он вспоминает, что у него двое детей, и присылает мне пятьдесят баксов. По-твоему, мне следовало ему верить? — Таня разошлась настолько, что не остановилась бы, даже если бы Бретту было что сказать, а он слов подобрать не смог. — Потом я встретила Мэллори, хотя по-настоящему ее зовут иначе. И Фэй — разумеется, она тоже не та, за кого себя выдавала. И Кендалл — она ничего о себе не придумывала, но слишком привязала меня к себе. Эти трое спасли меня, разглядели во мне писателя и человека. Я считала их лучшими подругами и наставницами. — Таня грустно улыбнулась, уверенная, что раз чувствует себя глупой и жалкой, значит, так и выглядит. — Они стали моими «сестрами». — Таня разрыдалась, чего не следовало делать ни в коем случае. — Где же они сейчас, когда мой мир рушится? Я их потеряла! — воскликнула она, ненавидя свой хнычущий голос. Лучшие подруги не потрудились даже объяснить мне, кто они такие! Зачем мне снова наступать на те же грабли?

Какая она идиотка: рыдает на кухне закусочной! Бретт думал, все так просто? Думал, скажет: «Вот он я», — и она повиснет у него на шее, а потом лишится чувств от восторга?

— Затем, что нам хорошо вместе, — ответил он. — Затем, что я не твоя мать, не бывший муж и не подруги-писательницы. Затем, что если я даю слово, то стараюсь его сдержать.

Таня покачала головой и быстро вытерла слезы. Как здорово было бы поверить Бретту…

— Никогда бы не подумал, что ты трусиха! — холодно проговорил Бретт. — Строишь из себя сильную и бесстрашную, а сама боишься мне поверить!

Тане хотелось возразить, бросить вызов, назвать его самоуверенным хлыщом, только Бретт был прав. Она отчаянно цеплялась за жизнь и рисковать не желала.

Хватит с нее боли и страданий! Повторений не нужно.

* * *

За три с лишним недели, прошедшие с приснопамятного шоу Кристен Колдер, на долю Фэй Труэтт выпало столько неодобрения, что хватило бы на целую жизнь. Дочь отказывалась с ней разговаривать и не позволяла навещать внучку. Муж, практически растворившийся в ипостаси пастора Стива, приходил и уходил. Они жили в одном доме, спали на одной кровати, иногда перекидывались парой слов, но по-настоящему не общались.

Фэй, всегда считавшая себя деятельной, понятия не имела, что делать дальше.

Впервые за тридцать лет Фэй не поджимали сроки, обещания и договорные обязательства. Ее не привечали в церкви, которую она помогала строить, а почувствовав неловкость сотрудников и волонтеров приюта «Радуга», она перестала бывать и там.

Больше всего хотелось позвонить Мэллори, Кендалл и Тане: поговорить о том, что случилось и, возможно, случится дальше, — но Фэй стыдилась своего многолетнего молчания о Шэннон ЛеСад и все глубже увязала в болоте отчаяния.

Она, всегда чем-то занятая, теперь целыми днями расхаживала по дому либо гуляла в Ботаническом саду и по Лейк-шор-драйв.

В среду, во время одной из таких прогулок, зазвонил сотовый. Фэй почти перестала брать его с собой, потому что звонки сошли на нет. Увидев на дисплее номер Сары, она искренне понадеялась на примирение, но в трубке раздался не осуждающий голос дочери, а тоненький голосок внучки.

— Бабуля? — испуганно пролепетала девочка. — Ты где? Почему в гости ко мне не приходишь?

Фэй застыла как вкопанная. В голосе Бекки было столько боли и обиды, что стало трудно дышать.

— Привет, солнышко! Как я рада тебя слышать!

— Но где ты? — жалобно переспросила девочка. — Я так соскучилась! Ты меня больше не любишь?

— Бекки, милая, ну конечно, люблю! — Фэй глотала непрошеные слезы. Ей стало стыдно: надо же было так все запустить! Конфликт с Сарой — это одно, а страдания внучки — совсем другое. — Просто я… много работала, хотя вполне могла тебе позвонить. — Фэй сделала паузу, догадавшись, что пятилетняя Бекки впервые позвонила самостоятельно. — Солнышко, где ты? Кто-то набрал тебе номер?

— Няня помогла, — призналась Ребекка. — Я показала ей список этих… екстренных телефонов, а там твой номер. Маме говорить не буду. Она в своей… йогурт-школе. — Повисла тишина: девочка задумалась. — А не сказать правду значит обмануть?

Вот так вопрос! Еще недавно Фэй считала, что ответ отрицательный, что ее сомнительные средства оправдываются благими целями, что грех умалчивания не столь тяжек, сколь грех откровенной лжи. Но это же чистой воды рационализация, прикрытие для трусливых, которым только бы делать что вздумается и не отвечать за последствия. Да и правду Фэй сказала, лишь стремясь выгородить Кендалл и Мэллори, а не по велению сердца.