Бестолковая святая - [34]
Взглядом я дала Пьеру понять, чтобы он не настаивал на внесении большей ясности.
— Ничего она не шутит… — проныла Адель. — Иначе бы так на тебя не смотрела!
Жозефина повернула ко мне остренькое личико, показала глазами на половину сосиски в своей тарелке, перевела взгляд на тарелку Поля и спросила: «Puedo?»[36] Удивительная малышка. Она не первый раз очень вовремя вмешивалась в разговор, делая это кстати и весьма деликатно для столь юной и… да еще и не говорящей по-французски девушки. Из педагогических соображений и чтобы не отступать при сыне, мне следовало отказаться от ее предложения. Но ее порыв тронул меня своей искренностью, и я сказала Полю:
— Только представь, чем жертвует Жозефина, вспомни, что ей пришлось пережить!
Девушка что-то добавила, и Пьер перевел мне:
— Она говорит, что соблюдает диету, а сосиски — слишком жирная еда для нее.
Поль радостно хохотнул и в два укуса разделался с угощением.
Малыш Адольфо вступил в игру: он указывал пальцем на Прута, потом на свою тарелку, взвизгивал, поглаживал живот и как припадочный закатывал глаза. Мать начала что-то быстро говорить — наверное, объясняла, что сосиски из таксы вовсе не являются национальным французским блюдом. Всего несколько недель назад эта семья разводила кур и питалась ими, подумала я и огорчилась. Увещевания не подействовали — ребенок продолжал вопить. Понаблюдав за ним три дня, я пришла к выводу: хочешь избежать приступов ярости Адольфо, не разговаривай с ним, а главное — ни в коем случае не встречайся с ним взглядом.
Нужно было срочно спасать ситуацию. Я предложила Пьеру не откладывая поговорить с Пересами.
Пока я убирала со стола, Пьер произносил длинный монолог, из которого я поняла всего несколько слов: невозможно, очень сожалеем, срочно покинуть дом и забавное словосочетание foufouna malada.
Рамон и Консуэло опустили головы. Явно поняли, что их выгоняют.
Я почувствовала себя — как бы это объяснить поточнее? — гадкой презренной мерзавкой. Гадкопрезренномерзопакостной, именно так. Я повела себя ужасней чилийского вояки, ударом сапога убивающего щенка на потеху пьяным сослуживцам.
Только бы они не заплакали, не разрыдались прямо сейчас. «Если разрыдаются, я переоформлю аренду на их имя, внесу плату за квартиру на два года вперед, а сама с детьми переберусь к Жермене», — подумала я. Секунд через десять — они показались мне часами — Пересы повернулись ко мне, лица у них были огорченные.
— We… very sad for your mother, нам очень жаль вашу маму, — прошептал Рамон, пожимая мне руку.
Консуэло сокрушенно качала головой и поглаживала мне плечо.
— Что ты им сказал, Пьер? — не глядя на мужа, проскрежетала я.
— Э-э… что Мари-Анник вернулась во Францию, чтобы умереть рядом с дочерью от невидимой глазу смертельной болезни. Какая-то опухоль по женской части. Прости, дорогая, само выскочило, больше ничего не смог придумать.
— Встречаемся через тридцать секунд в свободной от посещений зоне и спокойно обо всем поговорим.
В спальне я собиралась дать волю гневу. «Сам ты foufouna malada! Как можно спекулировать здоровьем близких? Это низко! Если у моей матери в ближайшие двадцать лет обнаружат хоть намек на фиброму, виноват будешь ты». Но новая ПОП не могла поддаться ни суевериям, ни гневу, она не имела права испытывать на прочность хрупкое семейное равновесие. К тому же виновато-огорченное лицо Пьера выглядело ужасно уморительно. Так же печально опустились уголки пасти у нашего Прута, когда его застигли на месте преступления, за пожиранием охотничьих колбасок. Я немножко повыступала — так, для вида, укор тянул на два балла по двадцатибалльной шкале барометра семейных ссор семейства Бартон — Тейлор[37].
— Ну объясни, сделай милость, почему тебе не пришло в голову сказать, что фуфуна приключилась у твоей матери?
— У моей? Но у нее нет никакой фуфуны! Хотя и у твоей… Ладно, Полин, ты права, отмазка вышла неуклюжая. Но все к лучшему. Я неплохо провел переговоры. Они обещали, что попытаются раздобыть деньги, у них остались кое-какие сбережения на родине, и съедут.
— Но когда?
— Не позже чем через месяц, как я понял.
— Через месяц?!
— Ну да. Знаешь, все могло быть хуже. Жермена тебе наверняка не сказала, что обычно они живут в «приемных» семьях по году. Вот гадина!
— Пьер! Она сама не знала, я уверена!
В ответ мой муж разразился громовым хохотом, а из соседней комнаты донеслись завывания саквебуты.
День двадцать четвертый
Разум неукротим и непостоянен. Витает, где хочет. Нужно учиться управлять им. Укрощенный рассудок — залог счастья.
Будда
Сколько времени я не слышала в телефонной трубке кудахтанья, напоминающего звук спускаемой в туалете воды? Прежняя Полин обожала короткие беседы с главной редакторшей: это означало, что ее статью прочли и одобрили.
— Это ты, ПОП? Ха-ха-ха.
И — хлоп трубку на рычаг. Отлично. Можно приступать к следующей статье.
Вешая трубку, новая Полин испытала сложное чувство, нечто среднее между облегчением и приступом панического страха. Судя по ха-ха-ха, портрет Жозе Бове понравился, но осознало ли двуглавое руководство, что статья написана с переосмысленных позиций?
Я попыталась перезвонить в редакцию. «Абонент временно недоступен, попробуйте перезвонить позднее», — пропела милая виртуальная дама голосом, которым уместно предлагать разве что орально-генитальный секс. Остальные пять редакционных телефонных линий были, разумеется, заняты. Я давно подозревала, что у кого-то из наших секретарш в рабочем контракте указана единственная обязанность: снимать трубки со всех телефонных аппаратов, чтобы ни до одного сотрудника редакции невозможно было дозвониться. Послать письмо по электронке? Наше двуглавое руководство отвечало через сорок восемь часов, причем однотипной фразой из трех слов: «Некогда, поговорим, целуем».
Покажется ли жизнь прекраснее, если лечь на другую сторону кровати и посмотреть на все с иной точки зрения? Ариана и Юго думали, что да, покажется, потому и попросили судебного исполнителя, который пришел к ним составить акт о просрочке окончания ремонта в их доме, помочь им заодно поменяться жизнями: работами, чековыми книжками, автомобилями… Оказавшись на месте другого, считали оба, есть шанс победить рутину, неизбежную после десяти лет совместной жизни, когда чувствуешь себя белкой в колесе…Но… легко ли стать продавцом бижутерии на дому, если до того ты руководил большим и серьезным предприятием? Станут ли служащие, здоровенные как холодильник, уважать начальницу-тростинку? Можно ли устоять перед искушением, если клиентки встречают тебя в дезабилье цвета пармской фиалки? Надолго ли хватит терпежу при условии, что дети не тебя станут просить поцеловать их на ночь? И как следовать неизменно правильным курсом, когда слишком уж совершенная теща взирает на тебя неодобрительно, а друзья поднимают на смех? Ко всеобщему изумлению, этот безумный эксперимент принесет-таки свои плоды.
Вы помните, как бедная Золушка из сказки Ш. Перро мечтала попасть на бал в королевский дворец? С помощью волшебства она попала туда и стала невестой принца.Но, оказывается, не только в прекрасных волшебных сказках к Золушкам приходит счастье. Прочитав роман, вы с тремя очаровательными Золушками не только окунетесь в чарующий мир Беверли Хиллз, с его шикарными приемами с рок– и кинозвездами, с роскошными ресторанами и богатыми домами, но и убедитесь, что мечты не всегда остаются только мечтами.
Лучший способ для студентки подзаработать — устроиться няней к четырехлетнему отпрыску весьма состоятельной семьи.Всего-то и надо — иметь терпение, забыть о собственных амбициях и… не терять чувства юмора, даже когда приходится работать дни напролет!Дитя, конечно, не сахар…Его родители — просто ночной кошмар наяву…Зато рядом — весьма обаятельный сосед. Уж он-то наверняка не даст юной няне скучать по вечерам!
Шесть лет в тишине и покое женского монастыря — и возвращение домой, в безумную круговерть столичной жизни!Туда, где для когда-то блестящей телесценаристки открываются весьма своеобразные «новые перспективы» торговки-челночницы!Туда, где единственный друг и единственный мужчина, еще не забывший, что значит «любить и защищать женщину», — бывший ученый, ныне «с низов» проходящий путь к богатству и положению «крутого нового русского»! Это — наша Москва.Как же непросто здесь выжить!Как же трудно здесь стать счастливой!
Дженнифер Уильямс возвращается в родной городок, чтобы помочь своей сестре. Она не была здесь уже восемь лет и не планирует задерживаться надолго. Жизнь в шумном Далласе вполне устраивает ее. Остается только уладить одно дело личного характера…
Судьба, словно чрезмерно заботливая мамаша, старательно оберегала Лену Кораблеву от мужского внимания. Леночка и рада была бы распрощаться с одиночеством, только вот оно прилипло к ней банным листом и не желало покидать насиженное место. А уже вот-вот — и будет девице немного за тридцать… Так и жила Кораблева — создавая фон для своей яркой и шебутной подружки Светки, которая обожала любовные похождения. Но однажды ураган чувств вдруг настиг Леночку, подхватил и поволок неизвестно куда. В нее влюбился состоятельный мужчина — и позвал замуж! Такое возможно только в сериале.
«Или женись, или – прощай!» Так заявила Мэдди Саммерс своему бойфренду прямо в эфире популярного ток-шоу.В ответ он стал говорить что-то невразумительное – значит, пора с ним расстаться и снова начать поиски своего «единственного»!Что же происходит дальше?Два старших братца по-прежнему одержимы идеей «устроить личную жизнь сестренки»...Бойфренд, теперь уже бывший, все еще лелеет тайные надежды...А нахальный, веселый и немыслимо обаятельный друг детства, когда-то таскавший Мэдди за косички, ревнует ее ко всем мужчинам на свете...Шоу продолжается!