Бестия - [42]

В комнате стояла не только казенная мебель, но были и личные вещи миссис Чоуни. В основном фотографии в рамках. Они теснились на подоконнике и столиках, на шкафчике у кровати и маленькой этажерке — фотографии ее детей и их потомства, их жен и мужей, с собаками и на фоне своих домов. Дети на фотографиях в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет. На одной из них могла быть и Джоан Гарланд.

— У меня двадцать один внук, — сказала миссис Чоуни, заметив, что Берден разглядывает фотографии. — Четверо правнуков, и, дай Бог, если у старшей дочери моей внучки Морин все будет хорошо, то на днях у меня появится праправнук. А что вы хотите узнать о Джоан?

— Куда она уехала, миссис Чоуни, — сказал Бэрри Вайн. — Нам бы хотелось получить адрес. Соседям ничего не известно.

— У Джоан никогда не было детей. Дважды замужем, а детей нет. Женщины в нашей семье не бесплодны, так что, думаю, она так захотела. В мои-то дни особо выбирать не приходилось, но времена меняются. Джоан слишком эгоистична, ей не нравится шум, беспорядок. Когда дети, в доме так или иначе беспорядок. Мне ли не знать, у меня их одиннадцать. И не забудьте, она — самая старшая из девочек, так что она знает.

— Миссис Чоуни, она уехала. Вы не знаете куда?

— Ее первый муж много работал, но так ничего и не добился. Она развелась с ним, и мне это не понравилось. Я сказала: Джоан, ты первая в нашей семье, кто разводится. Позже развелась Пэм, а потом Тревор, но тогда Джоан была первой. А потом она познакомилась с этим богачом. Знаете, как он про себя говорил? «Эди, я всего лишь бедный миллионер». О, они жили так жили, скажу я вам, все тратили, тратили, тратили, но все, как и в первый раз, кончилось печально. Ему пришлось раскошелиться, да-да, она заставила его выложить денежки. Так она получила и дом, и начала этот свой бизнес, и купила эту большую машину, и все такое. Знаете, это ведь она за меня здесь платит. Стоит столько, сколько шикарный отель в Лондоне, просто загадка, если посмотреть вокруг. Но она платит, остальные не смогли бы.

Бердену пришлось перекрыть этот поток. Она как раз замолчала, чтобы перевести дух. Он слышал о словоохотливости одиноких людей, особенно если появляется долгожданный собеседник, но это, подумал он про себя, просто нечто из ряда вон.

— Миссис Чоуни…

— Ладно. Я закончила, — сказала она быстро. — Я знаю, что говорю слишком много. Но дело не в возрасте, у меня такой характер, всю жизнь была болтушкой, муж всегда меня останавливал. Так что вы хотите узнать о Джоан?

— Где она?

— Дома, конечно, или на работе. Где же ей еще быть?

— Миссис Чоуни, когда вы в последний раз ее видели?

И тут она сделала нечто странное. Как будто она хотела напомнить самой себе, о ком именно из ее детей идет речь. Она обвела взглядом фотографии, стоящие у постели, задумалась, что-то подсчитывая в уме, а затем, взяв цветную в серебряной рамке и глядя на нее, кивнула.

— Это должен быть вечер вторника. Да, правильно, вторник, потому что в этот день приходит педикюрша, она всегда приходит по вторникам. Мы пили чай, и как раз пришла Джоан. Где-то около пяти. Может, четверть шестого. Я еще сказала: ты сегодня рано. А как же магазин? А она ответила: салон, мама, говори «салон», там все в порядке, Наоми посидит до половины шестого. Вы ведь знаете, кто такая Наоми? Одна из тех, кого убили в Тэнкред-хаусе, нет, зверски убили, как сказали по телевидению. Какой ужас, правда? Надеюсь, вы слышали, ну конечно, слышали, ведь вы полицейские.

— Когда дочь навещала вас, говорила ли она, что вечером собирается в Тэнкред-хаус?

Миссис Чоуни протянула Бердену фотографию.

— Она всегда ездила туда по вторникам. Она и бедняжка Наоми, та, которую так зверски убили, они всегда вместе подводили итоги по бухгалтерским книгам. Да, это она, Джоан, фотография пятилетней давности, но она практически не изменилась.

Женщина на фотографии выглядела, пожалуй, слишком нарядно — ярко-розовый костюм с золотыми пуговицами, большое количество бижутерии на шее и в ушах. Высокая, стройная. Светлые волосы уложены в затейливую прическу и сильно налакированы, густой макияж, хотя по фотографии судить трудно, отметил про себя Берден.

— Она не говорила, что уезжает в отпуск?

— Нет, — быстро ответила Эдит Чоуни. — Она никуда не собиралась. Она бы сказала мне. А почему вы думаете, что она уехала?

На этот вопрос Бердену отвечать совсем не хотелось.

— Когда она приедет навестить вас в следующий раз?

— Через три недели. — В ее голосе послышались горькие нотки. — Не раньше. Она приезжает не чаще, чем раз в три недели, а иногда раз в месяц. Она платит деньги и считает, что выполняет свой долг. Приедет раз в три недели, посидит десять минут и уже считает, что она хорошая дочь.

— А другие дети? — спросил Вайн. Берден решил не задавать такого вопроса.

— Пэм приходит. Она живет всего за две улицы отсюда, так что забегать каждый день совсем не трудно. Но это не значит, что она приходит каждый день. Полин живет в Бристоле, и на нее рассчитывать не приходится, а Тревор работает на нефтяной скважине. Даг в Телфорде, даже не знаю, где это. У Ширли четверо, и ей некогда, хотя все они уже подростки. Джон заезжает, когда ему удобно, а это нечасто, остальные собираются ближе к Рождеству. О, они все приезжают на Рождество, всей толпой. И что мне от этого? В прошлом году я им сказала: какой толк, что вы приезжаете сразу все вместе? Семеро перед Рождеством, а Тревор, Даг, Джэнет, Одри и…