Бестиарий. Книга странных существ - [13]

Мальчик почесал одну босую ногу о другую. Следы дорожной пыли на тощих голенях образовали непонятные письмена.

— Они не острые? — спросил мальчик нерешительно. — Не острые, ведь правда?

Мужчина, не глядя, подобрал осколок и провел по руке. На смуглой коже осталась красная черта, кровь испачкала и без того не слишком чистое стекло.

Мальчик молча замотал головой, провожая взглядом падающие с руки густые капли.

— Если ты передумал становиться факиром, разворачивайся и уходи, — сказал мужчина.

— Куда же мне идти? — спросил мальчик чуть слышно.

— Да куда угодно, — ответил факир скорее на шевеление губ, чем на растворившийся в воздухе шепот. — Нахлебник мне не нужен, мне требуется помощник. Не хочешь учиться — возвращайся туда, где я тебя нашел.

Ребенок потупился. Молчание тянулось, пока со щек, не по-детски впалых, начали срываться мутные слезы. Мужчина вздохнул и присел на корточки:

— Я не стал тебя обманывать, потому что ты должен знать — это стекло острое. То же самое должны знать и все, кто будет смотреть, как ты ходишь по осколкам. Иначе они не заплатят нам денег, понимаешь?

Мальчик не ответил.

— Но когда ты идешь по стеклу, ты не должен об этом думать. Ты должен просто идти, успокоиться и идти. Стекло удержит тебя и не порежет, если ты не будешь его бояться. Оно поранит тебя, только если ты этого сам захочешь… Понимаешь?

— Нет, — проговорил мальчик, но слезы на грязной мордочке уже высохли.

— Если ты будешь ждать, что оно порежет тебя — оно тебя порежет, — повторил факир. — Но если ты просто не будешь об этом думать, ничего не случится. Стекло будет держать тебя так же, как держит земля или трава. Все зависит того, о чем ты думаешь и во что ты веришь. Я слышал, в западных землях был факир, который ходил по воде.

— А ты можешь?! — спросил мальчик с восторгом.

— Даже не собираюсь, — отрезал мужчина. — Того факира убили за это. Люди боятся того, что кажется им слишком невероятным. Но в хождении по стеклам ничего невероятного нет. Смотри внимательно, я показываю тебе.

Факир занес ногу над дорожкой из битого стекла и спокойно поставил огрубевшую подошву на торчащий вверх осколок. Мальчик охнул, восторженно открыв рот; мужчина с улыбкой отвернулся и зашагал по дорожке на другой край поляны.

За спиной слышался шорох и сопение.

— Вот так! — дойдя до конца, факир развернулся.

Мальчик беспомощно брыкался, приподнятый над землей. Его без видимых усилий держал за горло старик с коричневой кожей. Щетинистая его шевелюра была так же бела, как и одежды. В облике старика было что-то странное, вполне оправдывающее ехидную ухмылку.

— Проходил мимо и услышал, как ты рассуждаешь, о чем надо и о чем не надо думать, когда ходишь по стеклам, — голос пленителя был слегка визгливым, но не по возрасту звучным. — Дай, думаю, полюбуюсь… Пройди по этим стеклам еще раз, факир. Только имей в виду: если поранишься, я съем этого мальчишку.

Ребенок замычал и затрепыхался сильнее, но сник, придавленный покрепче.

— Съешь? — переспросил факир.

— Сырым сожру, — подтвердил старик и захихикал. — Как оно выйдет теперь, когда ты знаешь, что одна неверная мысль — и мальчишке конец?! Попробуй не думать о белой обезьяне! — он несколько раз подпрыгнул с такой легкостью, словно держал тряпочную куклу, а не обмякшего мальчишку. Из-под белого одеяния, на котором грязные детские пятки отчего-то не оставляли следов, словно мелькнул кончик длинного хвоста.

Мужчина уставился отрешенным взглядом на это белое одеяние и поставил ногу на дорожку из осколков. За ней другую. Шаг, еще, третий…

Под ногами что-то зашипело. Ухмылка на лице старика расплывалась все шире.

— Посмотри под ноги, факир! Проверь, по чему ты идешь, — посоветовал он.

Факир снова и снова переставлял ноги, не глядя вниз.

Старик выпустил горло мальчика. Он тяжело шлепнулся наземь, дернулся было в сторону, но замер, придавленный ногой старика. Глаза ребенка расширились.

— Учитель! — выкрикнул он. — Там… — трясущийся палец указывал факиру под ноги. Мужчина шагал вперед, не отводя глаз от белого одеяния старика. Ближе, ближе…

— Отпусти мальчика, Сунь Укун! — выкрикнул он, крепко ухватив край белого одеяния. Ухмылка старика поблекла.

— Узнал, значит… Конечно, отпущу, как обещал — если твои ноги невредимы!

Факир молча показал сначала одну, потом другую крепкую подошву. Они оказались ярко-малинового цвета, но удивляться было не время.

— Гляди ты, — буркнул старик, — и правда, хороший факир… Был. Я честный, мальчишку отпускаю. — Ребенок кубарем откатился в сторону. — Он ведь маленький… А ты большой. Вкусный!

И руки его зацапали факира.

— Открой кувшин, что лежит на той стороне поляны! — выкрикнул мужчина, отбиваясь. — Быстро!

Поляну наполнили пыхтение и топот борьбы.

— Я открыл! — прозвучал детский голосок. — А-а-а! Ой, мамочки, мамочки, змеи! Зме…

Его перебил звонкий визг. Схватка расцепилась, в одну сторону отскочил мужчина, в другую — большая белая обезьяна. Обезьяна, визжа, метнула один лишь взгляд туда, где в траве покачивали капюшонами рассерженные кобры, и исчезла.

— Стой на месте, — приказал мальчику тяжко дышащий мужчина. — Просто замри и не двигайся. Притворись деревом. Они сейчас уйдут.