Бестиариум. Дизельные мифы - [44]

Мы вычистили пыль и перекрасили гостиную – теперь она стала светло-салатовой, – освежили спальни и избавились от старых матрацев, выбили ковры. Даже спустились в подвал – выяснилось, что там завелся какой-то новый паразит, похожий на клубок спутанных щупалец. Он не подпускал нас к системе отопления и пытался напасть на молоденькую Пэгги, племянницу миссис Чедвик, кухарки.

Мы вооружились кто чем мог – лопатами, топорами, вилами. Я снял со стены в библиотеке саблю сэра Джеймса Шипли, моего деда, с которой он воевал в Индии во времена первой Империи. Но паразит оказался на удивление живучим: выхватил у одного из слуг лопату и буквально разорвал черенок пополам. Но все-таки мы его победили – спокойно, методично отрубая конечности и сжигая их во дворе, мы загнали его в угол, обсыпали хлористой известью и всю ночь дежурили с электрическими фонарями, следили, чтобы тварь не выбралась из-под груды белого порошка.

К утру дело было закончено – паразит издох, а его изъеденное тело было предано огню под радостные крики слуг и выстрелы из охотничьих ружей. Я посмотрел, как догорают остатки хвороста в нашем импровизированном кострище, как исчезают в нем последние намеки на подвальную тварь, надел свою черную кожаную куртку и прыгнул на мотоцикл – слуги вполне могли закончить уборку и без меня, тем более что до возвращения отца с материка у них был еще целый месяц. А меня ждал Лондон, уютное гнездышко на Стрэттон-стрит и Анна-Мария, моя дорогая жена.

Зелено-желтые поля, которым, казалось, не будет конца, постепенно кончились. Миновав небольшой лесок, я въехал в окрестности Брентвуда. В воздухе потянуло дымом лондонских заводов и угольных печей. Я остановился у обочины, достал из седельной сумки противогаз и натянул его. Дальше начинались грязные районы, жители которых не могут смыть копоть с кожи, а их дети или умирают при рождении, или влачат жалкое существование, задыхаясь и заливая в почерневшие от дыма глотки неразбавленный виски.

Я погнал скорее, чтобы не слишком задерживаться в пригородах, да и ездить в противогазе – не самое большое удовольствие. Золотистая торпеда топливного бака разрезала густой смог, двигатель рычал, словно большая опасная кошка, и я быстро домчал до Фильтров. Выполненные из желтого металла, высотой в несколько десятков ярдов, фильтры стояли передо мной словно огромные часовые, сверкающие в лучах прожекторов. Гладкие, блестящие машины направляли грязный воздух обратно во Внешний Лондон. Их установили после Великого Смога, когда королева не смогла разглядеть монумент Виктории с балкона своего дворца, а простые жители буквально захлебнулись в копоти.

Мощный поток воздуха, исходящий из турбин этих латунных великанов, чуть было не сбросил меня с дороги, но я выровнял руль и свернул в тоннель, проходящий под фильтрами и выведший меня на ту сторону, во Внутренний Лондон.

Там, на контрольно-пропускном пункте, полицейские остановили невесть откуда взявшийся грузовик и направляли его обратно в тоннель. Я довольно долго ждал, потому что полицейским пришлось разбирать ограждения, иначе громоздкий грузовик никак не мог развернуться, а пускать его задним ходом было бы крайне легкомысленно.

Наблюдая за этой суетой, я убрал противогаз обратно в сумку, пригладил волосы щеткой и повязал белоснежный шарф. Ко мне подбежал мальчишка лет девяти и протер мотоцикл мокрой тряпкой. Грязная вода стекла по бензобаку на асфальт. Мальчишка выхватил из-за пазухи полотенце и насухо вытер мой стремительный дизельный «Триумф».

– Благодарю, – сказал я и сунул ему в ладонь полшиллинга. Паренек, кланяясь, спрятался в какой-то комнатушке.

– Добрый вечер, сэр, – ко мне подошел один из дежурных. Ему приходилось кричать – ведь турбины буквально ревели, – извините, что заставили вас ждать.

– Добрый вечер, констебль, – ответил я, – это совершенно не важно, я никуда не спешу. Кроме того, вы выполняете свою работу.

Полицейский еле заметно улыбнулся и отодвинул часть ограждения:

– Проезжайте, сэр.

– Благодарю вас, констебль.

Я нырнул в теплый свет фонарей Внутреннего Лондона. Через несколько кварталов шум турбин стал практически неслышим, а воздух наполнился благоуханием осенних запахов. По тротуарам прохаживались богато одетые джентльмены, выгуливающие своих прекрасных леди. То тут, то там я видел знакомых и, не останавливаясь, махал им рукой. Они кивали в ответ.

Наконец я выехал в Мэйфейр, а там и до дома рукой подать. Его уже видно. Мощная железобетонная конструкция возвышалась на фоне низкорослых зданий Стрэттон-стрит. Это был первый тридцатиэтажный жилой дом в округе, но сейчас строились и другие, некоторые еще выше. Мы купили квартиру в нем пять лет назад – вернее, тогда это были еще не «мы», а «я». Я как раз собирался улетать из фамильного гнезда, и отец по своим каналам разузнал об этом доме еще до того, как заложили фундамент.

В доме всего десять квартир, но они очень удобны. Трехэтажные, фешенебельные апартаменты. Каждая квартира уникальна, например, нашу проектировал сам Маргитт, уже смертельно больной. В ней немного комнат, зато они большие и просторные, никакого сюрреализма Рене в нее не вложил – всё просто и удобно. Квартиры других жильцов тоже разрабатывали известные художники и архитекторы.