Бестиальная, религиозная и рациональная личность - [24]

Некоторые современные авторы предлагают не переоценивать негативную роль ярости и яростности. Так Дж. М. Готтман (J. М. Got-tman) говорит, «Однако не все негативные реакции равно опасны для супружеских отношений: гнев и ярость не являются предикторами будущего разрыва, в то время как постоянная критика со стороны жены, презрительное или защитное поведение обоих супругов и поведение мужа, который “изолирует” себя от семьи, с большей вероятностью, указывают на будущий развод» [см.: 141, с. 1221].

* * *

Аристотель различал звероподобную трусость и болезненный ситуативный страх: «…если человек по природе таков, что всего боится, даже если мышь зашуршит, он труслив звероподобной трусостью; а если испугался куницы, то от болезненного страха именно перед этим зверем» [9, с. 303].

Звероподобная боязливость сопровождается бегством или борьбой, «двигательной бурей» или «мнимой смертью». Она связана с инстинктами жизни и смерти. Чаще всего, служит сохранению существования. При определенных условиях, например слабой угрозе для жизни, может стать источником ответной агрессии.

Э. Кречмер описал механизм двигательного неистовства при сильном страхе [93]. У низших животных приспособление к новым раздражениям происходит с помощью перепроизводства движений. На более высоких ступенях эволюции «пробование» переносится внутрь из зоны движений в зону зародышей движения и только после невидимого психического отбора обнаруживается самый целесообразный ответ на раздражение. Но, если на взрослого культурного человека внезапно обрушиваются чрезмерно сильные раздражители, то филогенетически верхнее наслоение оказывается ослабленным и двигательный аппарат переходит на низший уровень. Кречмер говорит: «Целый бушующий поток перепроизведенных стремительных пробных движений снова возникает вместо спокойного, т. е. неподвижного, обдумывания» [89, с. 189]. Так проявляется ужас в момент паники при внезапных катастрофах: землетрясениях, пожарах. В панически возбужденной толпе у человека возникают следующие формы поведения: слепое метание из стороны в сторону, визг, крик, давка и сбивание с ног. У некоторых натур, предрасположенных к нервной слабости, двигательное неистовство возникает и при слабых раздражениях. Оно встречается у военных истериков в форме дрожания тела.

Страх в ситуации опасности у человека также может проявиться в застывании – рефлексе мнимой смерти, который носит инстинктивный защитный характер. Это оборонительное поведение называется также кататоидной реакцией или каталептической неподвижностью и является нормальным откликом у молодняка всех известных видов животных. У человеческого младенца оно исчезает после двух месяцев. Но и у взрослых людей реакция застывания может возникнуть в ситуации серьезной угрозы: например у военных в условиях боевых действий; у заключенных «лагерей смерти»; людей, подвергшихся атомной бомбардировке. Каталептические состояния отмечаются у представителей архаичных народов, например, у мужчин из племени Банту, которые могут умереть вследствие проклятия. У цивилизованных людей они наблюдаются также при гипнозе и хронической депрессии [90, с. 252–25]. Защитным застыванием, снижающим опасность нападения со стороны хищников, по-видимому, является неподвижность во время сна. Она может принять крайний характер при летаргическом сне. Возможно, «мнимая смерть» являются основой снижения психической активности у больных шизофренией.

У. Джемс считал «притворную смерть» самостоятельным инстинктом и связывал с ним агорафобию – боязнь открытых площадей или широких улиц, которые нужно перейти. Он задавал риторический вопрос: «Эта эмоция не представляет никакой пользы для человека, живущего в цивилизованной среде, но если мы обратим внимание на хроническую агорафобию наших домашних кошек и заметим, как многие дикие животные, особенно грызуны, стараются быть всегда под каким-нибудь прикрытием, а по открытому месту решаются пробежать только тогда, когда в этом возникает крайняя необходимость, но и тут они ищут случая спрятаться за каждый встречный предмет, за какой-нибудь камень или кустик, то мы невольно зададим себе вопрос: не представляет ли у людей агорафобия давнишнего инстинкта предков, приносившего им определенную пользу и пробуждающегося теперь в потомстве под влиянием болезни?» [52, с. 458–459]. Больные агорафобией воспринимают открытое пространство как ловушку, которая вызывает у них панику, беспомощность и застывание.

* * *

Сладострастие – «наклонность к чувственным наслаждениям, плотоугодие, плотская страсть» [45, т. 4, с. 217]. В настоящее время ее отождествляют с сильным половым чувством: «сильное влечение к удовлетворению полового чувства, чрезмерная чувственность, похоть» [135, с. 648].

Сладострастие как сильное либидо (половое влечение) изучалось в психоанализе. Фрейд в 1931-м году выделил три либидинозных типа, в зависимости от размещения либидо в той части психического аппарата: «Оно», «Я», или «Сверх-Я» [239]. У «эротического» типа наибольшее количество либидо отдается любви. Для эротомана важнее всего любить, но особенно быть любимым. Он боится потерять любовь и поэтому зависит от другого. Этот тип соответствует элементарным инстинктивным требованиям. Для «компульсивного» типа характерно преобладание «Сверх-я», высокое напряжение, моральная тревога (вместо страха потери любви). Он является консервативным носителем культуры с высоким уровнем независимости и социализированности. «Самовлюбленный» тип вкладывает либидо в себя. Основной интерес – самосохранение. У него отсутствуют эротическая потребность и напряжение между «Я» и «Сверх-Я».