Бесстыжая - [19]

К сожалению, сегодняшняя его цель была куда менее донкихотской. Кому-то очень хотелось отослать его подальше от Хаф Мун Бзя, Люк собирался выяснить, кто этот человек. Много лет назад он нанял частного детектива, чтобы тот расследовал гибель Хэнка Флада, – как для того, чтобы подтвердить свое убеждение в том, что эта смерть не была результатом несчастного случая, так и для того, чтобы доказать свою собственную невиновность.

Сыщик не особенно преуспел, но добыл некоторую информацию, которая подогрела подозрения Люка по поводу того, кто и почему мог хотеть смерти Хэнка Флада. Следствие установило, что у Флада было достаточно врагов и несколько весьма сомнительных друзей, но этот список был явно неполным. Некоторые весьма интересные имена в него не вошли, и Люку казалось, что он знает почему. Тогда его положение не позволяло так или иначе обнародовать эту информацию. Теперь ситуация изменилась.

Знак поворота к городу выскочил перед ним так быстро, что Люк чуть было не пропустил его. Для начала он остановился около библиотеки, лишенного каких-либо архитектурных излишеств каменного двухэтажного здания, которое было столь же неизменно, как весь город. Удивленный охватившей его ностальгией. Люк вышел из машины и на мгновение остановился, чтобы снова привыкнуть к грубоватой романтике прибрежного городка.

Полдюжины улиц, из которых состоял центр, были заполнены домами самой разношерстной архитектуры. «Дом Забалы», гостиница и ресторан начала века, соседствовали с католическим костелом и универмагом «Кунха», огромным оранжево-розовым зданием, стоявшим на углу улиц Келли и Главной, на которой когда-то находился знаменитый салун «Индекс». Суетливое очарование Главной улицы с ее художественными и антикварными магазинами напомнило Люку старинную почтовую открытку.

Даже библиотекарша, сидевшая за справочным столом, ничуть не изменилась. Люк не смог бы сказать, как ее звали, но забыть ее бесцеремонные манеры, коротко подстриженные седые волосы и очки в кривой оправе было невозможно. Перевязанные черной изолентой, они почти сваливались у нее с носа, из-за чего она плохо видела. Люк был доволен этим обстоятельством, поскольку не хотел, чтобы его так скоро узнали.

– Где я могу найти газеты? – спросил он, отрывая ее от компьютера.

– Текущие издания – в читальном зале, – ответила она, указывая в сторону небольшого холла, в котором стояли диванчики и стеллажи с журналами. – Если вам нужны газеты прошлых лет, то у нас есть микрофильмы подшивок – вплоть до сороковых годов.

– А где их можно взять?

Библиотекарша показала пальцем на заднюю стену помещения. Люк напрасно беспокоился – она не могла его узнать, потому что ни разу не взглянула в его сторону. После некоторой рекогносцировки он нашел нужный ему микрофильм. В детстве он обожал читать, но в эту библиотеку захаживал не часто. Его недуги вынуждали его не покидать пределы «Эха», а намерения его отца сделать из него настоящего Уорнека постепенно превратили его дом в тюрьму.

Единственной отдушиной Люка была библиотека «Эха». Он часто засиживался там до полуночи, погруженный в легенды о короле Артуре, «Одиссею» Гомера или любую другую волшебную и героическую книгу, которая перемещала его из повседневной рутины в другой мир. После смерти матери воспитанием мальчика никто не занимался; к счастью, она оставила ему в наследство любовь к чтению. Наверное, только эта страсть и память о том, как она его любила, смогли удержать его от безумия. Или он все-таки стал безумным?

– Эй, мистер! Вы собираетесь пользоваться этой штукой или нет?

Повернувшись, он уставился на веснушчатого паренька с напоминающими проволоку волосами, который явно приготовился сражаться за право первым подойти к смотровому аппарату. Люк никогда не чувствовал себя уютно в обществе детей, но этот показался ему родным и приятным.

– Боюсь, что да, – ответил Люк, борясь с искушением предоставить аппарат малышу.

– Знаете что, мистер, – сообщил мальчик, с яростью глядя на него, – вы противный, как гремучая змея, но это меня не пугает.

С этими словами он убежал. Люк вдруг подумал о том, что ему угрожали, в него стреляли, а теперь вот его оскорбили. «Добро пожаловать домой, Уорнек, – иронически сказал он себе. – Как мы все рады, что ты вернулся». Если верить в предзнаменования, то такой прием ничего хорошего не сулил.

Не отрывая глаз от кассеты, Люк уселся перед этой холодной и мертвой машиной, вставил пленку и нажал на кнопку, которая поворачивала время вспять. Когда перед глазами Люка возник первый заголовок, у него схватило живот. «Следствие по делу об убийстве. Первый подозреваемый – сын издателя».

Он читал «Сан-Франциско Глоб», крупнейшую газету его отца. В то время люди не одобряли того, что Саймон наживается на кризисе в собственной семье, но Люк никогда не задавался вопросом об истинных мотивах поступков старшего Уорнека. Саймон вообще любил умывать руки, публично открещиваясь от своего сына, которого считал бездарным. Правда, тогда он нашел адвоката для Люка, которому удалось доказать его непричастность к смерти Хэнка. Но это был последний отцовский поступок Саймона. За свободу Люк заплатил слишком дорого – лишением наследства и изгнанием. С тех пор он ни разу не видел отца.