Бесстыжая - [16]

– С чего это Люк сюда заявился? – спросил Мэтт, тоже глядя в зеркало и продолжая этот жутковатый диалог с ее отражением. – Что ему нужно?

– Не знаю. Может быть, он рассчитывает на то, что Саймон до самой своей смерти был нерациональным человеком, или он знает про Мэл.

– Что про Мэл?

– Что у меня есть дочь – незаконная дочь.

Гулявшие по городку сплетни о дочери Джесси подпитывались тем, что летом, вскоре после окончания следствия, девушка, которой было тогда шестнадцать лет, исчезла из города и вернулась зимой с рыжеволосым младенцем на руках. Это вполне бы укладывалось в типичную схему нежелательной беременности девочки-подростка, если бы Джесси вообще была способна на какой бы то ни было типичный поступок. Ходили слухи, что матерью Мэл была вовсе не Джесси, а Шелби. У Мэтта, как и у каждого жителя городка, были свои предположения о происхождении Мэл, но он никогда не осмеливался обсуждать это с Джесси.

Джесси снова перевела взгляд на свое отражение, на этот раз – с некоторым беспокойством, как будто она только сейчас заметила свое дезабилье. Она медленно подпоясала кимоно покрепче, а потом уверенными движениями прежней Джесси, которую Мэтт так привык видеть, подколола волосы, соорудив из них на макушке нечто вроде роскошной медной короны, из которой кое-где выбивались тоненькие прядки.

Всего через несколько секунд отблеск страха в ее глазах сменился чем-то более угрожающим и тяжеловесным. И, когда она снова подняла взгляд на Мэтта, в нем была та же холодная самодостаточность, которую он привык видеть.

– Я хочу, чтобы ноги Люка Уорнека не было в моем доме. Сегодня же. Я не знаю, как ты это сделаешь.

Ее благородный рыцарь кивнул, покорный каждому движению брови своей повелительницы.

– Считай, что это уже сделано.

Проснувшись в десять часов утра, Люк некоторое время привыкал к ослепительному свету. Солнечные лучи, проходя через сотни ячеек витражных окон, разбивались на тысячи танцующих пятен, которые жгли кожу Люка. Пошевелив ногой, он с наслаждением нашел прохладный кусок шелковой простыни и улыбнулся. Итак, эту ночь он пережил. Никто не ворвался к нему в комнату и не пристрелил его. А неглубокая царапина на бедре всего лишь тупо ныла.

Люк проверил, лежит ли пистолет там, куда он вчера его положил, – за шкафом, и отправился в душ. Потом он оделся, но не стал сушить волосы и бриться. Он уже успел почувствовать, что Джесси удается воплощать свои изысканные капризы в жизнь. Безделушки, которых в спальне было множество, она расставила по группам – эмалевые шкатулочки в одном месте, резные деревянные статуэтки – в другом. Даже кусочки мыла для гостей в форме рыбок и морских раковин были разложены однородными кучками в ванной. На этом фоне его окровавленные измятые штаны казались ему самому отвратительными. Но выхода у него не было – сумка с запасными вещами лежала в багажнике машины.

Когда он спустился вниз к завтраку, ему показалось, что в его честь устроили пышный прием. Просторная столовая была обставлена уютной полированной мебелью; на столах блестело фамильное серебро, отражая солнечный свет; пробивавшийся сюда из сада. Буфеты красного дерева были украшены роскошными канделябрами, в горке красовался чайный сервиз в стиле эпохи короля Георга.

Рядом с Джесси, расположившейся перед застекленным шкафчиком, стоял высокий худощавый мужчина с темно-русыми волосами, в котором Люк узнал Мэтта Сэндаски. Двое других находившихся в комнате людей были незнакомы Люку, хотя в рослом парне с настороженным взглядом он угадал Роджера, студента колледжа. Темноволосая женщина лет двадцати с лишним с французской косой, скорее всего, была помощницей или служанкой.

Эта стоявшая плечом к плечу четверка представляла собой интересное зрелище. Люк не без иронии подумал, что они напоминают ему студентов, вставших при виде вошедшего преподавателя. К счастью, он уже успел обдумать план действий на сегодняшнее утро. И с такой внимательной аудиторией можно было не опасаться, что он случайно свернет с намеченного пути.

– Доброе утро, – сказал он, не слишком успешно скрывая, что ему смешно.

Джесси ответила едва заметным кивком. Ее враждебность сбила бы с толку любого, (r)о Люк поймал себя на том, что ему это нравится. В своем стремлении защитить себя она была готова абсолютно на все. Такого рода упорство было ему понятно и даже восхищало его.

– Ты должен помнить Мэтта Сэндаски, – сказала Флад.

Разве его можно забыть? Сэндаски занимал то место, которое должно было принадлежать ему, Люку Уорнеку, сыну Саймона. Это был человек, управлявший своей судьбой с того самого момента, когда его научили завязывать шнурки. Протеже Саймона, Сэндаски в рекордно короткое время занял положение приемного сына. Люк посмотрел на стол и обнаружил, что на его месте за столом никакой еды не было.

– Прервемся на завтрак, Мэттью?

– Завтрак был в девять, – ответила Джесси резким голосом, который, казалось бы, мог рассечь пополам лист бумаги.

Человек, управлявший своей судьбой, поспешил вмешаться.

– Как твои дела, Люк? – спросил он дружелюбно. – Мы так долго не виделись.

«Итак, мы ведем себя цивилизованно, – подумал Люк. – Страшно цивилизованно».