Бесстрашная - [8]

Пересечь Атлантику и не повидаться с вами выше моих сил. Дорогая моя Илке, никогда еще я так не нуждалась в твоих доброте и понимании, как нуждаюсь в них теперь.

Пожалуйста, не вздумай предпринимать лишних усилий, чтобы развлечь нас. Увидеть тебя и Патрика после стольких лет будет для меня достаточной наградой. Если я не причиню вам неудобств своим визитом, то приеду в декабре. Я уже считаю дни до нашей встречи.

До свидания. Твой преданный друг Шарлотта».

Илке вздохнула:

– Я сейчас же напишу ей и скажу, что мы очень рады ее приезду.

Патрик отвернулся от окна, снова подошел к Илке и положил письмо на стол.

– Трудно представить, что Найджела нет. Насколько я помню, он на несколько лет моложе меня и всегда был таким веселым и полным жизни.

– Шарлотта очень его любила. Должно быть, без него она чувствует себя потерянной. Месяц-другой жизни на ранчо сотворят чудо. Я так рада, что она приезжает! – Илке была полна энтузиазма.

– Ну а я так совсем не рад, – отозвался Улисс. – Говорю это с полной откровенностью. Не понимаю, как эта женщина может рассчитывать на наше гостеприимство после того, что она сделала для нашей семьи.

– Эта женщина – одна из моих ближайших подруг, – возразила Илке.

– Ради всего святого, мама, попытайся взглянуть на ее визит с моей точки зрения. В прошлом году я добился места в законодательном органе штата. Во время избирательной кампании мой соперник раскопал о нашей семье все, что только возможно. В том числе и то, о чем лучше было бы и не вспоминать. И все это выволок на свет Божий. Не имеет значения, что графиня пишет о своей непритязательности, о том, что не хочет доставлять неудобства. Я сомневаюсь, что она будет ходить на цыпочках и вести себя тише воды и ниже травы. Вероятно, она захватит с собой целый штат горничных, лакеев и Бог знает кого еще. Ее присутствие здесь вызовет брожение умов. Люди начнут чесать языки, и не думаю, что нам это доставит удовольствие.

– О ком ты беспокоишься? – Голос Патрика звучал жестко. – О себе или о своей матери?

– Ты неправильно ставишь вопрос, отец. Я беспокоюсь о добром имени нашей семьи. Мама провела всю свою жизнь, занимаясь благотворительностью, стараясь изжить, искупить свое прошлое.

Патрик свирепо затряс головой:

– Если ты воображаешь, что твоя мать только поэтому помогает людям, ты совсем ее не знаешь. Ей важны сами люди, а не то, что они думают или болтают о нас. В округе нет другой женщины, которую бы любили или уважали больше, чем твою мать. Твоя мать – святая!

– Святой следовало бы подождать, когда она наденет на палец обручальное кольцо, прежде чем зачать дитя, – пробормотал Улисс себе под нос.

Но как только он произнес эти слова, сразу почувствовал, что отдал бы душу, только бы они не были сказаны. Он надеялся, что родители их не слышали, пока не взглянул на отца: тот сначала побелел, потом покраснел.

Всего несколько минут назад его отец жаловался на то, что его зрение слабеет. Теперь же он вскочил со стула, сжигая глазами Улисса, и выглядел достаточно устрашающе, чтобы обратить в бегство дюжину диких кошек.

– Как ты смеешь говорить такие вещи, ты, наглое ничтожество? Ублюдок!

Оскорбление, словно ураган, пронеслось по комнате, оставив после себя руины. Улисс так стремительно вскочил на ноги, что опрокинул стакан с водой. Мускулы на его руках свело от желания дать хорошую затрещину отцу.

– Да, я ублюдок, но ведь это ты сделал меня ублюдком!

– Прекратите сию же минуту! – Голос Илке прозвучал как удар кнута. Сама она была настолько напряжена, что казалась высеченной из камня. – Не могу поверить, что два человека, которых я люблю больше всех на свете, смеют говорить и даже думать о таких ужасных вещах. Мы – семья! И пора уже вам обоим вести себя соответственно.

Перед лицом праведного гнева Илке возмущение Патрика тотчас же испарилось. Он выглядел пристыженным, как нашкодивший мальчишка, и Улисс разделял это чувство. По крайней мере хотя бы в этом они были похожи.

Илке прижала руку к сердцу, будто их слова ранили ее так глубоко, что все жизненные силы могли покинуть ее в одну секунду.

– Сын, – сказала она, – ты должен передо мной извиниться, а ты, Патрик, должен извиниться перед сыном.

Сердце Улисса сжималось от раскаяния, а вкусная пища, только что съеденная им, теперь казалась горькой. Он был обязан матери большим, чем только извинением. Она всегда была его оплотом и поддержкой, когда у них возникал конфликт с отцом. Ведь надежды, возлагавшиеся на него Патриком, часто не совпадали с его собственными планами. Более чем кто-либо она оказала влияние на его жизнь.

Именно она постоянно читала ему, когда Улисс подолгу лежал больным, и прививала ему любовь к книгам. Илке занималась с ним, когда у него не было возможности ходить в школу. Она была его первым другом и первой вдохновительницей его честолюбивых планов. Она способствовала тому, что Улисс заинтересовался политикой. Она настояла на том, чтобы сыну разрешили учиться в Гарварде, в то время как Патрик хотел, чтобы Улисс оставался дома и занял надлежащее место в качестве наследника ранчо.

Никто не радовался больше, чем она, когда ее сын получил диплом доктора права.