Бессонница - [6]

- Ты обиделась? - я испугался.

Но она не обиделась, а наоборот - оценила, сочла за комплимент, хотя на лице это не отразилось - я заметил только, как края ее губ приятно изогнулись:

- Ладно!

- Кого встречаешь?

- Ребенка.

- Один едет? - и, не дожидаясь ответа, я нашел вторую строчку сверху в расписании: - Тебе придется встать завтра очень рано, - говорю. - Поезд прибывает в 6. 45.

- Спасибо, - поблагодарила. - Да, один едет, - добавила, - бабушка, то есть моя мама посадит сегодня вечером Павлика на поезд, а я его здесь встречу утром.

- Да, это очень важно, - говорю, - если встречаешь одного ребенка - не опоздать.

Над головой: фрр-рр-р-р... - стремительно, потом дверь стукнула, забыл придержать. Испугался и не сразу сообразил, что это птичка выпорхнула из подъезда, и я глубоко вздохнул, когда нажал на кнопку звонка.

- Ты хорошо выглядишь, - не глядя на Фросю, выдал ей комплимент.

- Просто я выспалась, - объяснила. - Проходи, - говорит, - а я немножко полежу, досплю; не могу быстро встать - будет голова кружится.

И она легла обратно в постель, накрылась одеялом, и веки ее сомкнулись. Я присел рядом. На столе лежала газета, я развернул ее и стал читать, но читать не смог. Вскоре Фрося открыла глаза; если бы она не открыла, я бы тихонечко поднялся и ушел, и все сложилось, может быть, иначе, но вижу: она просыпается, и я решил ее не подгонять. Рядом с газетой лежала ручка, я взял ее и начал обводить заголовки статей, просто черкать что-то, рисовать на фотографиях женщинам усы. Тут зазвонил телефон. Фрося нехотя поднялась и прошла в другую комнату, подняла трубку, ничего не спрашивала, а отвечала немногословно:

- Да, нет, да, нет, нет, да...

Потом направилась в ванную - слышу, как умывается; наконец вернулась в комнату - я бросил газету и поднялся:

- Извини, у меня нет сегодня времени.

Она как-то странно молчала, при этом на лице - никакого выражения. Я посмотрел на часы и еще присел, решил еще побыть с ней, совсем немножко, а она достала из тумбочки помаду, коробочку с тенями, осторожно - кисточкой по ресницам, затем будто вспомнила обо мне, подошла, взяла карандаш из моей руки и на полях газеты стала писать, написала: 17 июля умерла мама. Положила карандаш на газету и назад - к зеркалу, взяла помаду и провела ею по губам, и все же вздрогнула, когда опять по межгороду затрезвонил телефон.

Продолжаю рисовать женщинам усы и слышу снова:

- Да, нет, да, нет, нет, да...

На этот раз Фрося сразу же после разговора объявила:

- Она забыла сказать, что ее мама умерла 16 июля.

- Кто - она?

- Она.

- Твоя родственница?

- Нет, - покачала головой. - Чужой человек.

- А почему? - удивляюсь, - родные не сообщили тебе, ведь прошло уже два с половиной месяца, и если бы не чужой человек...

- Она еще сказала, что папа хочет приехать ко мне.

- Иди позвони ему, - говорю, - сейчас же.

- Там нет телефона, - разводит руками.

- Дай телеграмму, - говорю. - Напиши письмо хотя бы.

- Может, ты напишешь?

- Хорошо, я напишу, - соглашаюсь. - Только не сейчас.

- И ты такой же, как остальные, - говорит.

- Меня просто ожидают, - оправдываюсь.

- Кто? - насмешливо спрашивает.

- Она болела? - спрашиваю про ее маму. - Как она умерла?

- Нет, она совсем не болела. Она просто подошла к окну, посмотрела в него, упала и умерла. Что это ты рисуешь? - спрашивает. - Нарисовал?..

- Где?

- На газете.

- Это? - сам себе удивляюсь. - Вот труба, а это дым из трубы.

- На полгазеты, - говорит.

- Ну и что?

- Рисуешь, как маленький ребенок, - усмехается. - Дым колечками.

Решительно поднимаюсь и объявляю, что мне надо идти.

- И я с тобой, - говорит. - Я уже готова. Почти готова. Только еще на щеках румянец положить.

- Куда со мной?

- Куда угодно, - говорит. - Мне безразлично.

- А мне не безразлично.

- Я тебя не узнаю, - протянула.

- Скоро я вернусь, - обещаю. - Подожди.

- Я тебя ждала всю жизнь, - заявляет. - И я уже не могу больше ждать.

- Меня ожидает женщина, - говорю. - Если ты хочешь знать...

- Не хочу, - говорит. И добавила: - Я не верю, что тебя может ожидать женщина.

- Почему? - удивляюсь.

Она не отвечает.

- Я прошу тебя, - говорю. - Послушай меня. В моем отношении к тебе ничего не изменилось и не может перемениться, однако ты можешь помешать моему счастью, - объясняю. - Давай не будем ругаться. Останься, - говорю. А я потом ей расскажу о тебе. Это же длинная история. И так сразу нельзя. Послушай меня хоть на этот раз.

Надела белый плащ и на ноги белые туфельки.

- Как? - спрашивает. - Идет?

- Ладно, - говорю. - Пошли. Только скорее.

Закрыла квартиру. Выходим из подъезда. Но ее нет. Я туда, сюда - нигде нет. Не знаю, что подумать.

Фрося показывает:

- Смотри, какое небо.

А я смотрю в землю.

- Подыми голову, - говорит.

- Отстань, - прошу.

- Нет, посмотри, - настаивает.

Посмотрел.

- Ну и что? - спрашиваю.

- Ты не переживай, - продолжает. - Небритый, - погладила по щеке. - Ни одна женщина. Ни одна...

- Нет, - говорю.

- Поверь мне, - говорит. - Только я.

Иду, с каждым шагом быстрее. Она за мной побежала, стучит каблучками. Я повернулся.

- Может, все-таки ты осталась бы дома, - говорю.