Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт - [194]

Джесси налила себе стакан воды из графина, стоявшего сбоку на столе, и продолжала излагать свое мнение низким и звучным голосом:

— Я верю, Джон, что, отказавшись принять выдвижение своей кандидатуры демократами, ты помог появлению республиканской партии, и это было куда более важным, чем все сделанное Джеймсом Бьюкененом в Белом доме с 1856 по 1860 год. Твоя прокламация об освобождении рабов породила такое общественное движение в пользу эмансипации, что Линкольн был вынужден в прошлом году пойти на такой же шаг; твое нынешнее требование о свободе для всех негров и более энергичном ведении войны приведет и к тому, и к другому. Ты добился замечательных результатов, мой дорогой, и они могут оказаться более важными по сравнению с тем, что свершит Линкольн в Вашингтоне следующие четыре года. Быть может, твоя роль в жизни, Джон, заключается в том, чтобы проигрывать начальные битвы и закладывать основу для конечного триумфа твоего дела.

Несколько минут Джон хранил враждебное молчание. Затем он положил свои руки на ее плечи и слегка потряс ее. С грубостью, маскировавшей любовь, он проворчал:

— Теперь, когда ты представила меня таким героем, могу ли я отказаться снять свою кандидатуру? Возьми карандаш и бумагу, мы напишем заявление для печати, объявляющее о снятии моей кандидатуры.

_/4/_

Генералы Грант, Шерман и Шеридан обеспечили в конце концов триумфальные победы Союза; президент Линкольн был переизбран. В начале весны 1865 года генералы Конфедерации Ли и Джонстон сдались Гранту, и с войной было покончено.

Теперь, когда исчезли препятствия, мешавшие строительству железных дорог, Джесси стала сторонницей вложения средств семьи — около двухсот тысяч долларов — в строительство железных дорог Канзас — Пасифик и Миссури — Пасифик. Нацеливаясь на дорогую ему Калифорнию, Джон продал имевшиеся у него акции двух частично проложенных железнодорожных линий и приобрел акции намеченной к строительству линии Мемфис — Эль-Пасо, которая получила от законодательного собрания Техаса около восемнадцати миллионов акров отчужденной земли. Затем он купил землю для конечной станции в Сан-Диего и составил планы железной дороги Сан-Диего — Форт-Юма. Джесси доставляло большое наслаждение наблюдать за активными действиями мужа: смело и решительно он отстаивал планы прокладки железных дорог через Скалистые горы. В пятьдесят два года борода и шевелюра Джона стали седыми, но он по-прежнему производил приятное впечатление, как накануне их свадьбы, когда мистер Криттенден назвал его «самым красивым офицером, когда-либо маршировавшим по улицам Вашингтона».

Если четыре года войны были напряженными, то годы с 1865-го по 1870-й — спокойными и казались Джесси самым чудесным периодом в ее жизни. Решив, что подходит старость, она наслаждалась мирной жизнью, старалась сделать свой дом приятным для семьи и друзей. Она думала о том, как была бы довольна мать, увидев ее живущей во многом в духе Черри-Гроув, ставшей наконец «прекрасной леди», какой ее так старалась сделать мисс Инглиш. Она грустила о потере Блэк-Пойнта, и Джон настаивал, что наряду с городским домом им следует иметь поместье, где они могли бы наслаждаться природой, которая их так очаровывала в Сан-Франциско. Правительство еще не возместило сорок две тысячи долларов за собственность, отобранную у них в Сан-Франциско, но, став миллионерами, Джесси и Джон Фремонт не считали это трагедией.

Они купили превосходное поместье и особняк из серого камня над Гудзоном, в местечке Покахо. В отделанной красным деревом библиотеке, окна которой выходили на изумительный по красоте Таптан-Зее, Джесси разместила библиотеку, купленную у Гумбольдтов после смерти барона. Здесь она собрала также коллекцию Джона по военному искусству и политике и все книги, которые она любила и пронесла через всю жизнь, начиная с первых томов Одюбона, прочитанных ею в библиотеке конгресса, до последних художественных произведений, печатавшихся в Бостоне и Нью-Йорке. Столовая, окна которой выходили в сад с цветочными клумбами и в которой Джесси подавала превосходные блюда, какие мог придумать ее повар-француз, всегда была полна гостей. В просторной жилой комнате напротив библиотеки всегда звучали музыка, смех троих детей и их приятелей. В поместье имелись прекрасные верховые лошади и парусная лодка для Чарли, ставшего уже парнем с темными глазами отца и черными волосами на прямой пробор. Чарли исполнилось восемнадцать лет, и он мечтал стать адмиралом: осенью собирался поступать в военно-морскую академию в Аннаполисе. У пятнадцатилетнего Фрэнка, унаследовавшего от матери теплые карие глаза, узкое лицо и каштановые волосы, было фортепьяно, на котором мальчик часто играл по утрам. Она старалась воспитать своих детей общительными и не навязывала им того, что их не интересовало. Она как бы говорила: «Вот мир; берите у него все, что хотите. Мое дело — открыть перед вами двери. Позже вы сами решите, какие идеи и виды искусства вы отвергнете, а какие станут вашими друзьями на всю жизнь».

Ее постоянно озадачивало различие между ее тремя детьми, резкий контраст не только между Лили и ее братьями, но и между самими мальчиками. Искренний, с открытым лицом Чарли был счастлив только тогда, когда находился около воды, он читал книги только о путешествиях и науке. Фрэнк был молчалив и задумчив, его не интересовала жизнь за стенами дома, до сумерек он держал себя вяло, а когда они наступали, проводил время за чтением романов и стихов, игрой на фортепьяно. Ей казалось странным, что мальчики были лишены честолюбия.