Бессмертная и безработная - [10]

– Спасибо.

– Однако...

– Слушаю вас.

– Я заметил, что вы стараетесь отговорить... определенный тип клиентов... от покупок.

Я ничего не ответила и боролась с желанием сжаться в комочек в своем кресле. Дело в том, что, если какая-нибудь покупательница заходила в сильно разбитых туфлях, мне ужасно не хотелось продавать ей одного из моих прекрасных детей. Кто знает, что могло случиться? Когда туфли уходят из магазина, они оказываются за пределами сферы моей защиты.

– Ну, знаете ли, – наконец сказала я, – я не хочу быть одной из тех продавщиц, которые навязывают товар покупателям.

– Это прекрасно, но вы также не должны быть одной из тех продавщиц, которые отшивают клиентов. Пожалуйста, имейте это в виду.

– О'кей, – пробормотала я покорно. С минуту я обдумывала, не загипнотизировать ли его, чтобы он предоставил мне самой решать, кому и что продавать, но затем отвергла этот план. Я никогда не любила подчинять людей своей воле и делала это только в крайних случаях... например, когда умирала от голода или когда мне нужно было включить какую-нибудь реплику в кинофильм.

Я поклялась, что помогу выбрать обувь первой же женщине, которая попросит меня об этом. Какими бы жалкими ни выглядели ее кроссовки, какими бы стоптанными каблуки, как бы плохо ни были бы подведены глаза и размазана губная помада. Я продам ей что-нибудь очень дорогое и буду улыбаться, даже если меня начнет при этом тошнить.

Я вернулась на этаж торговой секции, оглядывая зал в поисках подходящей покупательницы. Ага! Вот и она – хорошо одета: полотняный жакет и небесно-голубые брюки. Хорошие туфли – «Маноло» выпуска 2001 года. Она была примерно моего возраста и рассматривала сапоги «Беверли Фельдман».

– Привет, – сказала я бодро. Она подпрыгнула от неожиданности и чуть не упала на полки с обувью. Я схватила ее за локоть и поставила на ноги – пожалуй, чересчур решительно. – Извините, я не хотела испугать вас.

Она обернулась и посмотрела на меня. Ее глаза расширились так сильно, что были видны белки вокруг зрачков. Я услышала, как внезапно ритм ее сердца ускорился вдвое, и поняла, что она почувствовала себя очень, очень плохо.

– Осторожнее, пожалуйста! Я даже не слышала, как вы подошли ко мне.

– Извините. – «Ничего не скажешь, хорошо же ты работаешь, Бетси, дебилка. Сначала отказываешься продавать обувь своим покупательницам, а теперь до смерти их пугаешь». – Я не думала, что это будет так неожиданно...

Она впилась в меня взглядом.

– Почему вы носите темные очки?

– У меня слабое зрение, – солгала я. – Флуоресцентный свет просто убивает его. Я... всего лишь хотела узнать, нет ли у вас каких-нибудь вопросов.

– У меня есть вопрос.

Все волосики на моих руках встали дыбом, и я чуть ли не задрожала. Я узнала этот голос. Эрик Синклер, безжалостный вампир и законченный подлец. И мой супруг-консорт, Боже, помоги мне. Как это нелепо: большинство вампиров думают, что я – их королева и что Эрик – их король. Мой король.

Я выпрямилась и отошла в сторону, настороженно прислушиваясь.

– Да, сатана? – Я медленно повернулась к Синклеру и изобразила широкую улыбку. – О, это ты, Синклер! Извини, я перепутала тебя с другим.

Он стоял, сложив руки на груди, возле дерева с обувью, которое я соорудила из сапожек «Либерти». Поджатые губы выражали крайнее неодобрение. Как всегда, при виде его мое бессмертное сердце забилось сильнее. Настоящая ирония судьбы: мне пришлось умереть, чтобы встретить поистине эффектного мужчину, и оказалось, что я не выношу его.

Он был одет в темные полотняные брюки, темно-синюю рубашку и мокасины без носков. На нем была черная замшевая куртка, похожая на «Кеннет Коул».

Как обычно, его обаяние захлестывало как девятый вал. Мне пришлось изо всех сил сопротивляться желанию преодолеть шесть футов, разделявших нас, и сунуть руки под его куртку под предлогом проверки лейбла. Он по-прежнему был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела, – мускулистый, высокий, атлетического сложения, с черными волосами и очень черными глазами. Глазами дьявола. Не говоря уж о его дьявольском рте. Этот человек умел целовать, факт. Это было одним из главных качеств, делающих его неотразимым. Он никогда не просил разрешения поцеловать меня. Никогда. Просто брал то, что хотел. Я ненавидела его и ненавидела себя за то, что желала его.

– Я просто не могла поверить, что это ты.

– Что ты сказала? Я не расслышал.

Я не видела его с той ночи, когда мы убили нашего общего врага, Ностро, и... как бы выразиться, соединились. Что я могу сказать? Это была роковая неделя.

Я повернулась к моей покупательнице, которая с открытым ртом смотрела на Синклера. У нее словно перехватило дыхание, а сердце забилось еще сильнее. Я подтолкнула ее.

– У нас есть несколько отличных сапог в этом стиле.

– Я был уверен, что Тина ошиблась, когда сказала, что ты здесь работаешь.

– ...Или я могла бы принести вам несколько моделей со склада.

– Так что я приехал в эту капиталистическую чертову дыру посмотреть своими глазами.

Я обернулась к нему:

– Не мог бы ты... а-а-ах!

Синклер пересекал разделявшее нас пространство, двигаясь со своей обычной грацией привидения, и когда он приблизился, я почти упала ему в объятия.