Бессмертие графини - [27]

Из своих кошмаров я знала, что же будет дальше. И часть меня хотела этого так же сильно, как и его прикосновений, его объятий. Потому что помнила удовольствие, которое следует после.

Граф не стал долго ждать, или изменять своему намерению. Глаза его на секунду ярче вспыхнули алым, и он вонзил свои зубы в мою шею.

Кошмары (конечно, теперь выходит они вовсе не были кошмарами) не врали. Боль от укуса быстро сменилась наслаждением, столь ярким и чувственным, что не оставалось сомнений — такое может подарить только истинный дьявол.

Теперь уже моя кровь лилась тугой, горячей струей. А граф жадно пил ее, совершенно не сдерживая утробное, какое-то звериное, рычание.

Невыносимое блаженство вытеснило из моей головы остатки страха и мне хотелось лишь одного — чтобы граф продолжал.

Он и не собирался останавливаться, а напротив, все крепче сжимал меня, оставляя синяки там, где касались его пальцы. Кажется, в один момент под его рукой что-то хрустнуло, но всепоглощающий восторг от его кровавого поцелуя затмевал все остальное черным бархатом эйфории.

С каждым глотком жизнь уходила из меня, но это не пугало, а как-то напротив, завораживало. Сейчас я готова была отдать своему ангельски-прекрасному дьяволу все до последней капли — и тело, и душу.

Я не могла кричать, не могла противиться, не могла даже шевелиться, утонув в его каменных объятиях. Но противиться и не хотелось, и я, наоборот, судорожно сжимала его черные волосы, чтобы еще крепче прижать прекрасное лицо к своей шее.

С каждым глотком мое сердце билось все тише, и я уже чувствовала за своей спиной дыхание смерти.

Но от страха, что преследовал меня все годы моего замужества, сейчас не было и следа.

Пусть граф забирает мою жизнь, лишь бы он не останавливался.

Даже если бы я знала, чем обернется для меня смерть, я все равно не смогла бы противиться. Но я думала, что после смерти есть только Ад, в который я несомненно попаду за зависимость от алых глаз. И никак не подозревала, что может быть судьба и похуже Ада.

Когда сознание было готово окончательно покинуть меня, а голова казалась легкой и кружилась, граф остановился.

— Смерть нужно запомнить, — проговорил он хриплым голосом прямо мне на ухо.

А после сомкнул руки на моей шее.

У меня уже не оставалось сил противиться, и я могла лишь смотреть в его дьявольские смеющиеся глаза. Рот его кривился в жесткой усмешке, заляпанный моей же кровью, струи которой стекали по его подбородку и капали мне на платье и каменный пол.

Кап. Кап. Кап.

Последние звуки, которые я услышала при жизни.

Последние звуки, которые я услышала перед смертью.

Последние звуки перед тем, как холод пальцев графа сдавил мою шею, окончательно разрывая тонкую нитку моего сознания.

Однако смерть не принесла мне ни избавления, ни покоя. Наверное, это и были мгновения Ада, растянутые в вечности.

Невыносимый жар в теле мешался с ледяным холодом, до которого даже рукам графа было далеко. И боль, взрывающаяся в моей крови, от которой хотелось кричать.

Но не кричать, ни даже пошевелиться не получалось и мне оставалось только терпеть свое наказание за грешные желания и больную страсть к объятиям графа.

Не знаю, сколько времени прошло, и прошло ли вообще, но боль прекратилась. И пускай смерть пришла ко мне, но из Преисподней мне удалось вырваться. Хотя в последствии я и задавалась вопросом — а не лучше ли мне было остаться там и умереть навсегда?

Впрочем, дав мне свою кровь, граф не оставил мне выбора смерти. Потому что его кровь побеждала смерть, извращая жизнь.

Так я и стала неживой. Немертвой.

Вампиром, хотя в те времена этого слова еще не придумали.

Тем, кем всегда были граф и Викторий.

И пусть я подозревала мужа в связи с нечистой силой еще сразу же после замужества, но искренне считала, что раз он смог ступить на святую землю — значит мои подозрения ошибочны.

А когда алые глаза связали мою волю окончательно подчинив себе, мне было уже все равно дьявол ли мой муж, или ангел — лишь бы он был ближе ко мне, лишь бы не лишал меня удовольствия, лишь бы не оставлял меня одну.

Сейчас же выяснилось, что даже если бы я и вздумала пойти к священнику еще в те времена, когда граф не успел проникнуть в меня так глубоко, то пользы это бы не возымело.

Крест и вера в Господа бессильны против вампиров. Потому что мой крестик насмешкой всей церкви спокойно покоился на моей груди.

Впрочем, толком об этом подумать я не успела. Потому что спустя считанные секунды после боли на меня обрушились воспоминания.

Воспоминания о прожитых в браке пятнадцати годах и о том, что же происходило со мной на самом деле.

О том, что делал со мной граф, о том, что внушал мне.

Это было похоже на то, будто перед моими глазами прокрутили отдельные моменты моей жизни. Моменты, которых до этого не было.

И я запомнила каждую эту мелочь с самого своего замужества и до дня смерти, потому что вампиры не умеют забывать.

Первое время, что мы жили вместе, граф лишь внушал мне страсть и плотский интерес. И горячее желание его тела и ласк, неважно какими грубыми они были. Однако за пятнадцать лет, что он провел в моей спальне, страсть перестала быть лишь плодом внушения, а моя больная привязанность к графу и зависимость от его поцелуев никуда не исчезли после обращения.