Бессмертие - [2]

И целовать его ноги…

И четырехглазая своими похвалами раздражает его тшеславие… Все это вертится в кукольной головке Ай-Мэ, в то время, как она балансирует на своем шесте так высоко, высоко. И мысль работает без устали, повторяя один и тот же вопрос: «Чем вернуть Ро? Чем разбить чары четырехглазой?»

IV

Большая крытая веранда буфета с бесчисленными столиками кишит народом. Пантомиму только что кончили… и вся публика торопится занимать места.

Ро и Ай-Мэ ходят между столиками по широкому среднему проходу. Он уже не в трико, а в модном европейском пальто и в такой же шляпе. Маленькая фигурка Ай-Мэ тонет в белом и воздушном, как облако, мехе. Петербургская осень дает себя знать и маленькая японочка боится простуды. Прелестной выглядит ее головка, немножко неподвижная в рамке белого меха, черная как мушка с двумя еще не завядшими орхидеями за ушами. На нее смотрят, ею любуются… Ай-Мэ видит дерзко и ласково устремленные на нее взгляды… Слышит заигрывающий шепот мужчин… Но ей все равно.

Все равно, потому что Ро не любуется ею…

Ро не смотрит на нее. Он ищет среди публики свою четырехглазую. Вот взоры его загораются удовольствием… Он увидел ее с ее кавалером у крайнего столика и идет к ним так скоро, что Ай-Мэ едва успевает за ним…

— Ро, — шепчет она тихонько, — не ходи туда. Но Ро ее не слышит.

— Ты подожди меня, куколка, — шепчет он ей в свою очередь, — подожди за этим столиком. Я сейчас.

О, это уже слишком! Ждать его, пока он будет слушать четырехглазую, ждать после того, когда он сам позвал ее угостить сладким вином. Она не хотела идти… Но он коротко сказал: «Пойдем, куколка!» и она пошла. Теперь он бросил ее, оставив одну среди шумной и равнодушной толпы.

Правда, крытая веранда ей давно знакома, знакомы ей и некоторые лица завсегдатаев сада, не раз подносивших ей цветы и букеты через оркестр, но никогда еще не чувствовала она себя такой одинокой, такой затерянной среди большого мира…

Ро уже был около столика четырехглазой, когда к ней подошли двое военных, лица которых она давно уже заметила в первом ряду партера. Один высокий и длинный как шест Ро, другой маленький и очень красивый, с массою висюлек на синей курточке. Ай-Мэ знает только, что маленький гусар и что он подносить ей корзины через оркестр.

— Прелестная японочка! Не хотите ли поужинать с нами? — говорить длинный, а гусар только ласково щурит на нее свои блестящие глаза.

Ай-Мэ вздрагивает от неожиданности.

Ужинать с ними? Нет, нет!

Но почему нет? Ведь Ро Cи-Энг сидит со своей четырехглазой и Ай-Мэ отлично видит, что ее кавалер льет ему в граненый бокальчик пенящееся вино.

Он изобьет Ай-Мэ до полусмерти, если увидит, что она ужинает с русскими…

Так что же! По крайней мере он будет принадлежать ей хоть одну минуту… И его мысли и его сердце гневное, взбешенное, будетъ все-таки полно ею!

Решено. Она приметь приглашение русских и будет ужинать с ними и пить сладкое вино. И она с улыбкою чуть-чуть кивает головою…

V

— У меня есть рубиновое ожерелье… У меня есть кольцо с изумрудами… и ткани, много тканей… ярких, красивых… — так лепечет Ай-Мэ заплетающимся языком.

Сладкое вино сделало свое дело…

Ай-Мэ пьяна… Пьяна, как старый надсмотрщик за зверями их сада.

Оба офицера любуются ею и смеются… Гусар с висюльками на курточке отыскал под столом маленькую ножку Ай-Мэ и нежно пожимает ее своим лакированным ботинком.

Ай-Мэ смеется и повторяет в сотый раз хвастливо и радостно:

— У меня есть рубиновое ожерелье и много тканей голубых и красных…

— У тебя нет бриллиантовой броши, малютка, — смеясь вторить офицер, — но она у тебя будет.

— Да, да будет! — еще радостнее лепечет Ай-Мэ, плохо сознавая, что с ней творится.

— А ты меня за это поцелуешь!

— Да, да поцелую! Конечно, поцелую! — упрямо твердить она и хохочет громче прежнего.

С соседних столиков на них беспокойно поглядывает чопорное немецкое семейство… Но Ай-Мэ все равно до целого мира… Она хохочет во все горло и поминутно выглядывает в сторону столика, где со своими новыми друзьями ужинает Ро. Но он не видит Ай-Мэ… Он так занят своим разговором с четырехглазой, что тоже, как кажется, забывает обо всем окружающем.

Ай-Мэ становится не до смеха.

— Уйду! — тянет она капризно и делается совсем похожей на ребенка. И слаба она как ребенок, хочет встать и не может… Голова кружится, ноги не держать.

— Prete! — говорить гусар своему товарищу.

— Un реи trop pochee, — отвечает тот. И оба хохочут…

VI

— Я ужинала с русскими! Молчание.

— Я пила сладкое вино. Новое молчание… Что же это?..

— Ро! Ро! очнись! забудь о четырехглазой…

И бедняжка Ай-Мэ прыгает на грудь Ро и впивается в его глаза почти безумным взглядом. Но ему все равно… Он равнодушен… Он думаешь столько же о своей Ай-Мэ, сколько о проделках клоуна Боба.

А глаза его блестят и в них, как в книге, читает Ай-Мэ.

— Ро! — отчаянно шепчет она. — Ты думаешь о четырехглазой?

Он не слышит… До боли впиваются острые маленькие зубки в губы Ро.

— Ро, — шепчет она настойчивее, — о чем она тебе говорила?

Тогда он точно просыпается… На его груди как кошка умостилась маленькая женщина…

Жаль, что эта женщина — куколка, его жена. Но когда нет никого, с кем бы он мог поделиться, он поделится с нею… Ему надо говорить о том, чем полна его душа и мысли.