Бессмертен лишь человек - [15]
Л у и з а. Дмитрий Иванович, не всегда злой умысел приносит зло. Пусть они строят потом свои расчеты, а мы будем строить свои. Времена меняются — это ваши слова. Еще неизвестно, что будет завтра. Вдруг все переменится к лучшему?
И с к р о в. Каких перемен вы ждете, мадам Дрейлинг? Поражения Германии?
Л у и з а (опять испугалась). Ну что вы, Дмитрий Иванович!.. Мира. Мы ждем мира.
И с к р о в. Мир наступит после нашей победы.
Л у и з а (уходя от опасного разговора). Боюсь, вы заподозрите меня и Татьяну в неискренности. Особенно меня, мать… Знали б вы, каких усилий мне стоило согласиться на затею Татьяны. Это все она. Я слишком хорошо знаю свою дочь и не рискнула сильно… противиться. Это бесполезно. И поэтому скрепя сердце… чего скрывать… согласилась.
И с к р о в (весело). А как генерал фон Дрейлинг, отец невесты?
Л у и з а. Оскара три недели назад похоронили с большими почестями. Скоропостижно скончался при загадочных обстоятельствах. Идет расследование.
И с к р о в. Вы так спокойно об этом говорите.
Л у и з а. Взаимная привязанность у нас с мужем была не настолько крепкой, чтобы долго скорбеть. Да и время такое — впору живых оплакивать. А с дочерью они вообще… Отец и дочь не понимали друг друга.
И с к р о в. Зато с шефом берлинского гестапо у вашей дочери взаимопонимание.
Л у и з а. Нет. Взаимопонимания нет у них, Дмитрий Иванович. Есть слепая, давнишняя привязанность и труднообъяснимое желание потакать всем капризам любимого существа — с одной стороны — и деспотизм ребенка, будущей женщины, осознавшей свою власть над сильным человеком, для которого нет ничего невозможного, — с другой.
Т а т ь я н а. Соглашайтесь, генерал, иначе они убьют вас!
И с к р о в. Нет, Татьяна. Негоже старому солдату, не проигравшему в своей жизни ни одного боя, прятаться в кусты. И это сражение я должен выиграть хотя бы ценою жизни. Смерть еще не есть поражение. А я очень хочу победить. (Встает, давая понять, что разговор окончен.) Извините.
Л у и з а. Генерал, поверьте, прошу вас, в нашу искренность!
И с к р о в. Я верю в убеждения! Это то, что объясняет и определяет все.
Л у и з а. Мы прощаемся с вами, Дмитрий Иванович.
Т а т ь я н а. Генерал, я не хочу… не могу так просто расстаться с вами… Мама!.. Я придумала, придумала! Мы заберем генерала к себе погостить. Я это устрою!.. (Захлопала в ладоши.) Я это устрою, мама, чего б это мне ни стоило! Отдохнете у нас, Дмитрий Иванович, несколько дней, придете в себя. Ведь вы жили в гостинице. У нас вам будет в миллион раз лучше!
И с к р о в. Благодарю. Несколько дней райской жизни с ведома и соизволения шефа гестапо. Занятно. Вы даже не представляете, как это занятно!
Входит л е й т е н а н т, делает знак женщинам, что им пора покинуть камеру.
Прощайте. Желаю вам дожить до светлых дней.
Т а т ь я н а. И все же я вас вырву отсюда, генерал.
Л у и з а. Прощайте, Дмитрий Иванович.
Т а т ь я н а. Я с вами не прощаюсь, генерал.
Луиза и Татьяна выходят.
Лейтенант подходит к Искрову, некоторое время смотрит на него, начинает насвистывать мотив фашистского гимна. Искров тоже засвистел — «Интернационал», протяжно, переливчато. Лейтенант прекратил свист, делает знак, чтобы и Искров перестал свистеть.
Пауза.
И с к р о в. Вы не очень изобретательны, лейтенант. (Ложится на койку.) Пожалуйста, погасите свет.
Лейтенант выходит. Свет гаснет.
Кабинет начальника германской контрразведки Альбрехта. Дубовая мебель, ковры, гобелены. А л ь б р е х т в коричневой куртке нациста с серыми петлицами под золотыми нашивками и множеством звездочек. На рукаве — повязка «Дубовый лист».
А л ь б р е х т (прищуривая глаза, легко подвигает Искрову глубокое удобное кресло). Садитесь, генерал. Располагайтесь, прошу вас. Да какой же вы советский генерал? Вы для меня просто милый человек. Немец, который любит вальс и пиво, не терпит натянутости. Я — именно такой.
И с к р о в. Возможно.
А л ь б р е х т. Я восемь лет прожил в России. Скажу вам по секрету: тогда я был коммунистом. Да-да… Потом разошелся с общей линией и уверовал в национал-социализм. Бывший коммунист — начальник германской контрразведки! (Смеется.) У нас к таким вещам относятся очень толерантно… Мы с вами оба — социалисты. Вы — убежденный коммунист…
И с к р о в. Да, я убежденный коммунист.
А л ь б р е х т. Что же вы находите хорошего в коммунизме? Что дал коммунизм вашей стране?
И с к р о в. Первое в мире государство рабочих и крестьян.
А л ь б р е х т. Но вы лично не имеете чести принадлежать ни к рабочим, ни к крестьянам, насколько я помню.
И с к р о в. Происхождение не играет роли. Вы ведь тоже не из капиталистов и не из помещиков.
А л ь б р е х т. Мой отец был мелким бюргером.
И с к р о в. Вот видите, дело не в происхождении.
А л ь б р е х т. Вы правы, Дмитрий Иванович. Но это вещи второстепенные. Нам надо найти с вами общий язык в главном. Идет братоубийственная война. Ее надо закончить как можно скорее. Это наш долг — ваш и мой…
И с к р о в. Вы начали войну, господин Альбрехт. А кончим войну мы. В Германии.
А л ь б р е х т (ударил кулаком по столу). Довольно! Вы — непримиримый враг национал-социалистского государства. Таким, как вы, нельзя давать дышать. Их надо давить, душить, резать, кромсать! Взять его! Убрать!..