Бессменная вахта - [33]

Все дальше уходит в прошлое образ молниеносно действующего работника уголовного розыска. Нет, никто из ребят в отделе не забывает о культуре. Спортивные разряды — у каждого как профессиональная необходимость. Все более культура духа, интеллект проникают в профессию оперативника. Резкая, грубоватая порой манера поведения и речь еще недавно кое у кого считались чуть ли не данью профессии. В отделе Овсиенко любые факты грубости изжиты давно и напрочь.

Я видел, как к лейтенанту Лисунову, старшему группы по борьбе с автоугонами, пришел рабочий, мастер по ремонту автомашин, и очень доверительно и долго говорил о наболевшем, делился сомнениями, высказывал свои предложения. Виктору уже давно нужно было идти на обыск, но он слушал внимательно, записывал, искренне благодарил.

— Для дела пока ничего нет, — вздохнул он, когда за ним закрылась дверь. — Но уверен, что этот человек, когда потребуется, откликнется первым.

Таких, как этот рабочий, много. Берут они на свои плечи, кроме рабочих обязанностей, гражданский долг по охране общественного порядка. Водитель центральной автобазы комсомолец Виктор Руппель вступил в поединок с вооруженным преступником и выиграл единоборство. Сегодня Руппель — сотрудник уголовного розыска.

И это тоже заслуга руководителя отдела. Он учил слушать людей, вернее, вслушиваться в их заботы и радости, в сложнейший духовный мир.

— Я из уголовного розыска, — совсем не грозно, просто объяснил Игорь Иванович.

— Какая-нибудь неприятность, товарищ? — осведомился «штангист».

— Да вот, — замялся Овсиенко, — тут, понимаете, у одного заслуженного товарища украли орден, точно такой, как у вас. Нет, я понимаю, вы тоже заслуженный товарищ, — залепетал Овсиенко, но у меня приказ, начальство…

Ребята в это время сантиметр за сантиметром «прощупывали» взглядом каждую складку приталенного костюма. Будто бы невзначай Рымбаев задел задний карман и очень вежливо извинился. Оружия у «штангиста» как будто не было.

А тот заметно обмяк, узнав об орденах, снисходительно вздернул бровь.

— Ну, это легко проверить, товарищ милиционер. У меня есть орденские книжки. Возьмем и сверим.

— Во-во, — охотно подхватил обрадованный пониманием Овсиенко. — А то, знаете, начальство… А вы сами-то откуда?

Не переигрывая, все более расслабляя Кирсанова (это был именно он, несмотря на некоторые портретные расхождения), Овсиенко узнал, что «работает» тот в Златоусте. Узнал и другие подробности, новые и все более убедительные неувязки с «легендой» преступника. Рымбаев с ловкостью заправского гардеробщика подал шубу, предварительно убедившись, что и там нет оружия. Овсиенко рассыпался в извинениях, приглашая в машину. Сам же повторял про себя одно и то же: «Только бы сел в машину, только бы сел».

Они «играли» так не потому, что опасались не справиться с физически сильным преступником. Случалось, что и один, и вдвоем с Рымбаевым «брали» сразу несколько хулиганов и отчаянно сопротивлявшихся дебоширов. Сейчас было очень важно «взять» Кирсанова без шума, без риска для находящихся в ресторане людей. Тем более, что оружие могло оказаться все же при нем.

— Де ж ты був так довго, Володю, — с типичным харьковским говорком встретил вошедших в кабинет начальник отдела уголовного розыска областного управления А. И. Кузьменко.

— Мы, тебя, Кирсанов, по краже шукалы и по убийству.

— А-а-а! — только теперь осознал роковой в своей жизни промах Кирсанов. Но применять силу было поздно, щелкнули на запястьях наручники…

В квартире у одной из приятельниц Кирсанова был найден пистолет, тот самый, из абайской сберкассы, маска и крупная сумма денег.

Вся операция заняла двенадцать часов. И на то, чтобы выспаться до завтра, еще оставалось время.

Х. СУЛТАНГАЛИЕВ, полковник милиции в отставке КТО, ЕСЛИ НЕ МЫ?

С недавних пор часы для Анастасии Ананьевны Грязновой приобрели особую значимость. Поглядывала на них, ждала сына. По вечерам, когда за окнами быстро темнело, ей казалось, что стрелки еле-еле движутся. Борис стал приходить поздно. После уроков в школе ненадолго забегал домой, торопливо ел, рассказывал матери школьные новости и убегал снова.

— Патрулируем сегодня. В районе железнодорожного, — говорил он, уже стоя на пороге, высокий, стройный, весь стремление, порыв.

«Вырос как, — оглядывая сына, радостно удивлялась она, — вот опять пальто коротко стало, да и рукава чуть не по локоть».

— Ты уж там поосторожнее, Борис!

— Ладно, мам!

И она оставалась со своей, тревогой. Когда приходил с работы муж Георгий Алексеевич, шофер автобазы, становилось немного легче. Накрывала на стол, разогревала еду. Но тревога не отступала. Когда раздавался привычный стук сына в дверь — три раза частых и еще один после паузы, она бросалась открывать.

Помогая снять пальто, незаметно старалась прикоснуться к рукам, плечам сына, ощущая их молодую теплую крепость, а он, стряхивая снег, смеялся:

— Ну, что ты, мама! Я же не маленький. Дай я сам повешу…

А сегодня шапка у Бориса как-то странно, боком сидела на голове, он отворачивался от матери.

— Кто же это тебя так, сынок? — всплеснула руками Анастасия Ананьевна, сняв шапку.

На лбу Бориса темнел, расплываясь, огромный синяк.