Бессменная вахта - [23]

А вскоре участковый уполномоченный Абдухакимов получил повестку. Его рапорт был удовлетворен.

З. ИСМАГИЛОВ, полковник внутренней службы ПРОСТОЕ ЗВАНЬЕ — ГВАРДИИ СОЛДАТ

Моя родина — село Зильдярово расположено в одном из живописных мест Башкирии, меж небольших речек Зильдяр и Уязы, несущих, свои воды в Дему, а та — в красавицу Белую, на высоком берегу которой стоит Уфа. Здесь я учился в школе, здесь стал комсомольцем, познал радость и цену труда.

Отсюда 2 февраля 1943 года, в день совершеннолетия, ушел в Красную Армию.

В начале сентября грозного 1943 года нас отправили на фронт. Все испытания, которые мы выдержали, начались с того памятного дня, когда погрузились в вагон-«теплушку» и поехали на запад. Ехали долго, потом выгрузились и пошли пешком. Это была уже территория Украины, только что освобожденная нашими войсками от фашистов. Кругом сожженные, разрушенные города и села.

Пока линия фронта была далеко, шли днем, затем только по ночам. В моей памяти этот марш-бросок остался как тяжелое испытание. Мы были в полном боевом снаряжении: винтовка, подсумок с патронами, противогаз, лопатка, фляга с водой, гранаты, шинель в скатке, надетая через плечо, котелок, теплое белье и т. д., что в общей сложности составляло около 30 килограммов.

Прошли Харьков, освобожденный войсками 2-го Украинского фронта. Отступая, фашисты не жалели взрывчатки. На месте вокзала руины. Тракторного завода тоже нет. Когда-то цветущий прекрасный город лежал в развалинах.

Подошли к Днепру. Через реку был наведен понтонный мост, по которому ночами переправлялись на запад боевая техника и живая сила. Днем переправу постоянно бомбили, обстреливали из пулеметов.

Наконец дошли до назначенного места.

399-й стрелковый полк (командир полка Семенов) 111-й стрелковой дивизии (командир М. А. Бушев), в ряды которой я был зачислен, стремительным марш-броском двигался к линии обороны. Фронт нуждался в срочном пополнении, и мы, догнав его, с ходу должны были вступить в бой.

Осень была дождливая. Нас заливало так, что убежища-окопы напоминали глубокие лужи, мы стояли по колено в воде.

В одну из ночей в темноте на нас неожиданно напали фашисты. Многие погибли в ту ночь.

Через несколько дней нас подняли по тревоге и в спешном порядке мы снова зашагали по раскисшим от осенних проливных дождей дорогам, по полям с неубранными, втоптанными в грязь хлебами. Через двое суток мы заняли рубеж, вырыли окопы. Но только стали устраиваться в них, как последовала команда: «Пополнить запасы боеснабжения! Подготовиться к наступлению!»

Нам предстояло выбить гитлеровцев из села, находившегося в полутора-двух километрах от наших позиций и занять там оборону.

Полусогнувшись, держа на изготовке винтовки, мы высыпали из лесочка. Приказано было держаться друг от друга на расстоянии 10—12 метров, но мы незаметно для самих себя укорачивали эту дистанцию, видимо, близость товарища отгоняла страх, придавала смелость. Если спросить теперь у меня, боялись ли мы идти на врага, то нетрудно ответить: конечно, боялись, хотя внешне никто этого не показывал и никто об этом не говорил.

Когда приблизились к окраине села, враг открыл прицельный огонь, заставивший нас прижаться к мокрой, грязной земле.

По команде мы открыли встречный огонь. Немцев не было видно, они прятались в укрытиях, но стреляли. Мы несли ощутимые потери. Тогда прозвучала команда «Вперед!», и мы бросились на противника. Стрельба усилилась, а мы все бежали и бежали. У первых домов кто-то крикнул «Ура!», все дружно подхватили и, стреляя на ходу, ворвались в село. Это был самый ответственный момент: кто кого? Останавливаться нельзя — это поражение и верная смерть. Поэтому наши командиры, не ослабляя накала атаки, вели нас вперед.

И противник не выдержал. Петляя, немцы бросились врассыпную. Так впервые мы увидели спину убегающего врага.

Но только мы заняли село, на нас обрушилась лавина артиллерийского огня. Грохот рвущихся снарядов, взлетающие в воздух глыбы черной земли, гарь, дым. Слышались крики, стоны. Командир приказал занять оборону, выкатить противотанковые пушки, приготовить гранаты. Начали окапываться на окраине леса. И не успели мы вырыть окопы, как на нас пошли танки. Их было семь. Мы открыли бешеный огонь по ним. Враг не выдержал, и танки повернули назад, оставив три подбитых машины.

Все затихло. Только слышались стоны раненых. Мы оказывали им помощь, перетаскивали в сохранившиеся дома, укладывали прямо на пол. Подобрали погибших. Оставшихся в живых направили на другой участок.

Шли всю ночь. Дорога разбита, вся в ухабах, в ямах, грязь липкая, тяжелая, мы с трудом вытаскивали из нее ставшие пудовыми сапоги.

К утру заняли новые позиции. Как можно глубже окопались и, обессиленные, тотчас же уснули. Но поспать не удалось, вновь начался артиллерийский обстрел наших позиций, вокруг рвались снаряды.

Всего второй день участвовали мы в военных операциях, а казалось, что прошла вечность. Во время артобстрела из головы не выходила навязчивая мысль, что следующий снаряд упадет обязательно на тебя. Трудно описать, что переживаешь в такие моменты…

После артподготовки немцы под прикрытием танков и самолетов перешли в наступление. Наша задача — отбить их любой ценой. Вот они уже настолько близко, что мы хорошо их видим, пошли в ход гранаты. От взрывов гранат, залпов ПТР, треска автоматных очередей вокруг гул, дым, комья грязи и шипение осколков. Временами доходило до рукопашных схваток. Немцы не выдержали и повернули вспять. Нам удалось в этот день продвинуться вперед почти на десять километров, выбить фашистов с очередных позиций и занять оборону в их же окопах.