Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино - [10]

Вместе с тем, когда мы говорим о вселенной Дэвида Линча или о вселенной Дэвида Кроненберга, то прекрасно понимаем, что у этих режиссеров есть фильмы, которые не вписываются в созданные ими миры; эти картины существуют как будто вне пределов их вселенных. У Дэвида Линча это «Человек-слон» (1980) в меньшей мере и «Простая история» (1997) — в большей; у Кроненберга — это картины, прежде всего созданные в поздний период творчества: «Оправданная жестокость» (2005), «Порок на экспорт» (2007), «Опасный метод» (2011), «Космополис» (2012) и «Звездная карта» (2014). Впрочем, то, что некоторые их фильмы не вписываются в уникальные вселенные, очень просто объяснить. «Человек-слон» и «Простая история» обнажают интерес Линча к «гуманизму» (в кавычках — потому что это очень авторская концепция человеколюбия). И то, что эти ленты созданы с таким большим промежутком времени, лишь подтверждает неослабевающий интерес режиссера к теме. Дэвид Кроненберг проделал существенную эволюцию от «кровавого барона» до «культурного героя», как это сформулировал канадский киновед Эрнест Матис[58]. Правда, однако, заключается в том, что при желании во всех этих «необычных фильмах» можно найти детали, которые встречаются в «обычных вселенных», созданных художниками. В конце концов долгое путешествие на газонокосилке, показанное Линчем в «Простой истории», — это тоже вполне сюрреализм, разве не так? Равно как и «Звездная карта» все еще остается хотя и престижным, но обычным фильмом Кроненберга.

Но как быть с Квентином Тарантино? После «Криминального чтива», в общих чертах описав проектируемую им вселенную, режиссер сначала удивил своих поклонников картиной «Джеки Браун», которая стала, возможно, самой реалистичной в его наследии, а затем задал новую систему координат для восприятия своего творчества двухтомником «Убить Билла». Неслучайно некоторые поклонники отреклись от Тарантино после «Убить Билла», посчитав, будто режиссер «опопсел»: двухтомник в самом деле радикальным образом отличался от всего, что он делал до этого. Иными словами, третий и четвертый фильмы Тарантино столь же радикально отличаются друг от друга, как и от первых двух. И потому многие ценят в его фильмографии «Криминальное чтиво», но не все его творчество. В конце концов и Орсон Уэллс известен «Гражданином Кейном»; считается, что режиссер не создал ничего и близко подходящему к общепризнанному шедевру. Моя же точка зрения заключается в том, что «Криминальное чтиво» следует рассматривать в контексте всего творчества режиссера. Потому что этот фильм лишь часть уникального мира, созданного Тарантино. Важная, но все же часть.

Есть расхожее мнение, будто вселенную Тарантино связывают воедино перекрестные упоминания разных вещей, будь то сигареты и табак «Red Apple» или персонаж Эрл Макгро. Ярый поклонник или даже просто внимательный зритель без труда распознает эти ссылки. Но если рассуждать таким образом, то вселенная Тарантино имеет довольно условные и сугубо технические связи: здесь упомянуть бургеры, тут табачную марку, а там использовать уже знакомое имя, чтобы можно было подумать, что герой — родственник другого персонажа. Конечно, эти связи нельзя игнорировать, но они не могут служить достаточным объяснением существования тарантиновского мира. Что в фильмах режиссера может быть еще общего?

Джейсон Бэйли, рассуждая на тему возможности существования вселенной Квентина Тарантино, пришел к неутешительным выводам. Упоминания одних и тех же имен в разных фильмах (Вик Века из «Бешеных псов» — это брат Винсента Веги из «Криминального чтива», что подтверждает сам Тарантино; упоминаемая Лари / мистером Белым в «Бешеных псах» Алабама — та самая Алабама из «Настоящей любви» и т. д.). Бэйли объясняет очень просто: «Так почему же эти имена повторяются в разных сценариях? По той же причине, которую мы предлагали ранее. Некоторые сцены и идеи тоже повторяются, потому что сценарии были написаны почти одновременно, без гарантии того, что какой-то из них экранизируют, и Тарантино не тратил силы попусту. Повсеместное распространение имен Алабама, Марселлас, Скагнетти — это никак не вероятность того, что эти имена настолько классные, что Тарантино использовал их более одного раза»[59]. Мне кажется, это слишком прозаично. И я даже замечу, что еще в начале 1990-х Тарантино сам заявил относительно упоминания имени Алабамы в «Бешеных псах»: «Знаете, люди забывают об этом. Женщина, о которой идет речь, — фактически Алабама, героиня „Настоящей любви“»[60]. Таким образом, режиссер изначально ориентировался на создание единого мира. Однако Бэйли это не интересует — он в целом против идеи вселенной Тарантино. Так, исследователь упоминает одну фанатскую теорию, согласно которой действия всех ранних фильмов режиссера происходят после событий, случившихся в «Бесславных ублюдках». То есть после убийства Гитлера мир стал развиваться по сценарию, отличному от настоящего, и потому герои «Криминального чтива» так легко относятся к насилию — в другом мире оно стало обычным делом. Бэйли называет эту идею «ерундой», в чем, между прочим, прав, и, заявляя, что фильмы Тарантино просто жестоки, приходит к мнению, что вселенная Тарантино — это наша вселенная, «потому что он живет в нашем мире, а мы — в его»