Бесславие: Преступный Древний Рим - [65]

РАЗВРАТ, ПЬЯНСТВО, ЧРЕВОУГОДИЕ И ПРОЧИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ НРАВСТВЕННОСТИ

  с небольшим после убийства императора Каракаллы, старшая сестра его матери, Юлия Меса, отплатила предполагаемому организатору его убийства и узурпатору Макрину той же монетой, после чего, пользуясь авторитетом старейшей в императорской семье гранд-дамы, возвела на трон своего четырнадцатилетнего внука Элагабала. Сделавшись стараниями бабушки в одночасье всемогущим, этот отрок испытал сладостное чувство безудержной свободы от любых моральных ограничений, которые накладывали на него консервативные римские нравы. По преданиям, он якобы любил наряжаться в женские одежды и даже собирался подвергнуть себя оскоплению; имел великое множество любовников своего пола и осыпал их щедрыми дарами и милостями; даже кандидатов на высокие должности государь подбирал по размеру их полового органа. Римский мир не был готов к этому внезапному курсу на сексуальную свободу, и в 222 году всё та же бабушка Юлия позаботилась об умерщвлении Элагабала.

По словам биографа этого императора, он в жизни не взялся бы описывать жизнь Элагабала, поскольку лучше бы никто не знал, что был такой римский государь. История половой распущенности римских императоров начинается даже не с Калигулы, известного связями с тремя родными сестрами, а с его предшественника Тиберия, предположительно содержавшего специально оборудованные покои для экстремальных видов удовольствий. По прочтении красочных описаний оргий, которые устраивали эти императоры, складывается впечатление, что сексуальные эксперименты являлись нормой для Римского мира. На этом настаивали позднейшие христианские авторы, любившие проводить четкое разграничение между собственным подчеркнутым целомудрием (со всеми проистекающими из него благами) и блудливым сладострастием, якобы присущим поганым язычникам, жившим в прежние времена. В современной массовой культуре клишированный образ порочных и похотливых римлян используется настолько масштабно, что, глядя кинофильмы, мы не удивляемся таким поворотам сюжета, как маниакальные домогательства императора Коммода к собственной сестре Луцилле (в уже упомянутом блокбастере «Гладиатор»). Но мы упускаем из виду следующее: все эти рассказы римляне адресовали не нам, и менее всего их заботило наше мнение об их моральных качествах. Они писали свою историю для самих себя, и волновала их исключительно нравственная самооценка. В самом начале упоминалось, что, согласно основной версии легенды об основании Рима, жена пастуха Фаустула, вскормившая Ромула и Рема, была проституткой. Римлян, похоже, зачаровывало это занятие — выведывание пороков своих ближних. Такая склонность свидетельствует отнюдь не о нравственном падении римлян, как часто преподносится, а о том, что они имели твердые воззрения относительно пределов допустимого в сексуальных практиках. В настоящей главе будут исследованы лишь некоторые аспекты отношения римлян к половой жизни. Сексуальная эксплуатация в Древнем Риме, похоже, была весьма распространена и представляла собой не менее, а то и более серьезную проблему, чем в наши дни. Свидетельство тому — весьма часто встречающиеся упоминания о проституции, изнасилованиях и домогательствах; однако представления о рамках дозволенного и, как следствие, составе преступлений на сексуальной почве в римском праве разительно отличались от современных.

Предельно ясным по мере разбирательства сделается и тот факт, что отношение римлян к половой жизни невозможно понять вне широкого контекста принятых среди них представлений о нравственности в широком понимании, в рамках которого у них и формировались воззрения относительно того, какие действия следует считать антиобщественными. К примеру, подавать в тавернах подогретое вино и готовую мясную закуску римскими законами запрещалось, но исключительно по причине брезгливости, которую у составлявших эти законы представителей высших классов вызывал образ пьяного и набивающего свою утробу плебея. Вот и получалось, что при наличии подобных бессмыслиц римское законодательство порою полностью упускало из виду по-настоящему чудовищные преступления. Если отстраненно взглянуть на всю совокупность римских законов, становится вполне очевидным, что они явным образом выражали представления правящей элиты о нравственном и безнравственном, которые не всегда совпадали с мнением рядовых римлян на этот счет.

Римское право относило изнасилование к публичным преступлениям, за которые полагалось публичное же наказание. Жертвами изнасилования считались любые лица, подвергшиеся сексуальным надругательствам по принуждению, включая женщин, мужчин и детей. Изнасилованная женщина освобождалась от ответственности перед мужем за прелюбодеяние, поскольку судить ее за таковое невозможно (Дигесты, XLVIII.V.14.7). В позднейших кодексах raptus («изнасилование») определялось как совершение неправомерных действий с использованием vis («силы» в самом широком понимании), включая злоупотребление служебным положением, склонение к мятежу, провоцирование народных волнений и вооруженное ограбление наряду с физическим и сексуальным насилием в современном понимании. Отчасти здесь отражалось представление римлян об изнасиловании как об особо тяжком нарушении неприкосновенности личности, и это представление сохраняется и сегодня. Но вместе с тем римская трактовка изнасилования в полной мере отражала мироустройство, в котором полновластным главой дома является муж, а потому изнасилование или иное оскорбление любых членов семьи или невольников, находящихся под его протекцией, наказывалось прежде всего за ущерб, причиненный чести и достоинству главы дома. Разумеется, денежный вопрос играл здесь серьезную роль. За дочерей полагалось приданое будущим мужьям, а ставший достоянием гласности факт изнасилования резко повышал сумму приманки, способной сделать обесчещенную деву привлекательной невестой. Изнасилование потому и попадало в один ряд с другими особо тяжкими посягательствами на стержневые устои римского общества, что подрывало основу института семьи, который имел фундаментальное значение для империи.